Полуночная звезда

— Пожалуйста, позволь нам войти, — говорит Мэв. — Мы должны исправить то, что сделали.

Но Форметиде всё ждет. Она смотрит на Люценту, затем на Рафаэля. Дети богов, говорит она, когда движется. А потом она смотрит на меня.

Страх шипит в моей груди. Формедите делает ещё один шаг вперёд, пока её фигура не нависает надо мной, бросая мягкие тени на океан. Она тянется вниз, протягивая одну костлявую руку, и проводит ей нежно по моей щеке.

Я не могу остановить свою силу, иллюзия тьмы выплескивается во все стороны: призрачные руки и красные глаза, видения дождливых ночей и дикие глаза лошадей, горящие корабли и длинные дворцовые коридоры. Я отшатываюсь назад, отрываясь от её прикосновения.

Дитя мое, говорит Формедите. Её странная, невыразительная улыбка возвращается. Ты мое дитя.

Я заворажена её лицом. Страх копошится внутри меня.

Формедите молчит. Призрачные звуки созданий из глубины эхом доносятся до нас, словно они пробудились к жизни из-за нашего присутствия.

Наконец, она кивает нам. Когда я снова смотрю вниз, фигуры существ становятся ближе к поверхности, и они толпятся друг на друга. Моё сердце колотится быстрее. Я знаю, что это значит, и кто поджидает нас под поверхностью. Ангелы-близнецы Формедите.

Вода под нами расступается. Я падаю в глубину, и моя голова погружается. Мир наполняет звук под водой. На мгновения, меня ослепляет темнота, и я инстинктивно тянусь к Магиано. К Рафаэлю. К Мэв и Люценте. Я ничего не нахожу. Силуэты огромных существ скользят вокруг меня, образуя кольцо.

Когда я продолжаю тонуть, у меня получается увидель лица существ.

Безглазые, с плавниками, монстрообразные, клыкастые. Я открываю свой рот, чтобы закричать, но появляются лишь пузыри. Я не могу дышать.

Энергия Преисподней тянет меня вниз, сильно давит на грудь, и у меня нет выбора, кроме как последовать за её зовом.

Одно из существ скользит близко к моему лицу. Это сама Кальдора, ангел Ярости. Она раскрывает свою пасть на меня, и низкое, навязчивое эхо отражается по всей воде. Хоть я и не вижу других, я ощущаю их присутствие. Я здесь не одна.

Следуй за мной, говорят мысли Кальдоры, проникая в мой разум. Она отворачивается, и её длинный чешуйчатый хвост делает петлю в воде. Я плыву за ней всё глубже и глубже.

Следуй за мной, следуй за мной. Шипение Кальдоры становится ритмичным в воде. Её голос сливается с моим собственным шёпотом, образуя зловещую гармонию. Вода становится чернее и чернее, пока давление не нарастает и я больше ничего не могу видеть, даже Кальдору, плывущую впереди меня, даже силуэты других существ, бродящих в воде.

Только глубина, чёрное, бесконечное пространство во всех направлениях, вплодь до самой бесконечности, до самого загробного мира.

Я погружаюсь в царство Смерти.

Глава 28

Аделина Амутеру

Как это, должно быть, благородно, боль Моритас, вечно стоять на страже молчаливых душ, судить жизнь и ей распоряжаться.

— Жизнь, Смерть и Возрождение, учёный Гарун.

* * *

Я не помню, что произошло, или как я добралась. Всё, что я понимаю, я здесь, стою на низком берегу серой земли — край, обрамляющий тихую и спокойную поверхность океана Подземного Мира. Оно неподвижно, как озеро.

Я смотрю вверх. Там, где должно быть небо, вместо него океан, словно я стою верх ногами на небе и смотрю на него вниз.

Я отворачиваюсь от воды. Всё окрашено в приглушенные тона серого цвета. Пульсация смерти бьётся во всем вокруг меня, в ушах ритмично звенит тишина. Я смотрю на плоский пейзаж, усеяный тысячами, миллионами бесчисленных множеств высоких стеклянных колонн. Белые переливающиеся столбы.

Каждый из них имеет очертание кварца и цвет лунного камня, формирующие идеальные ряды, которые протягиваются к горизонту, а затем возносятся высоко в забвение. Каждый столб, кажется, сверкает слабым серебристо-белым светом, оттенком, который выделяется на фоне единообразного серого цвета этого места. Когда я приближаюсь к ближайшему столбу, я вижу что-то внутри него, что-то подвешенное в пространстве камня. Трудно разобрать его форму, хотя это выглядит длинным и размытым. Я подхожу к столбу и прикладываю к нему свою руку.

Внутри него человек.

Моя рука отрывается, будто колонна слишком холодная, как лёд, а я отпрыгиваю назад. Глаза мужчины закрыты, его выражение лица спокойное. Что-то в его лице неподвластное времени, навсегда замороженное в его застывшей жизни. Я изучаю его подольше.

Это его душа, внезапно осознаю я.