Полуночное венчание

— Денис, извините, не знаю, как вас по отчеству, я вас правильно понимаю, вы хотите признаться в убийстве Алисы Владимировны Вороновой? — негромко произнес Еремин.

Денис судорожно сжал зубы и кратко кивнул.

— Да, я виноват. Я во всем виноват.

— Хорошо, давайте для начала поговорим, а потом, если нужно будет, я доставлю вас в участок для оформления чистосердечного признания, — задумчиво сказал Еремин.

— Поговорим, но можно не здесь? — Денис кивнул в сторону свежей могилы. — Мне тут не совсем комфортно находиться.

— Да, я вас понимаю. Можно не здесь.

— У меня тут неподалеку припаркован автомобиль, мы можем в нем побеседовать, — предложил Денис.

Еремин кивнул, и они неспешной походкой отправились к выходу с погоста.

Я продолжала стоять возле своей могилы, пытаясь осмыслить происходящее. Шок — даже не подходящее слово для моего замороженного состояния в этот момент.

Тут сзади я услышала тихий свист:

— Девушка, девушка?

Обернувшись, я увидела старенького, но крепкого дедульку, который стоял через несколько оградок на кладбище.

Дедулька тоже был такой же прозрачный, как и я. Что неудивительно, учитывая место, где мы сейчас находились.

— Это вы ко мне обращаетесь? — спросила я.

— К тебе, к кому же еще, — засмеялся он. — Твоя, что ли? — бросил взгляд он в сторону могилы.

Я печально кивнула, попыталась даже улыбнуться, но ничего не вышло.

— Похороны богатые, роскошные. Поздравляю.

— Не с чем. Тут уж точно не с чем.

— Извини, не хотел тебя обидеть, — смутился дедок. — Скучно тут просто, хоть какое-то развлечение. Только ты зря на свои похороны пришла. Больно и тяжело видеть все это.

Я печально снова кивнула.

— Кстати, я Арсений Андреевич, — дедок представился, протянул мне морщинистую руку, а затем погладил старое пожелтевшее фото на могильном камне, где так же внимательно смотрел Евдокимов Арсений Андреевич, умерший в далеком 1979 году.

— Я Алиса. А вы, случайно, не знаете, Арсений Андреевич, почему нас туда не забирают? — Я указала рукой на белые облака на ярком небе.

— Нет, Алисочка, не знаю толком. Я тут остался, на кладбище хожу-брожу, присматриваю. Мне тут даже нравится, тишина, спокойствие. Нет постоянной суеты. Иногда вот с новыми людьми удается познакомиться. Наверное, когда-нибудь меня тоже заберут. Когда старуха моя умерла, вот она рядом похоронена, то сразу улетела. Ее сразу же забрали, даже увидеться нам не дали. А я тут и не знаю, за какие грехи оставлен. Охо-хо.

Евдокимов по-стариковски закряхтел и уселся на скамеечку возле могилы, задумчиво разглядывая фото на камне.

Мне некогда было успокаивать призрака, не терпелось услышать, о чем говорят в машине Еремин с Денисом.

А может, Дениса уже забрали в участок, раскалывают его в преступлении, которого он не совершал, а могут и посадить надолго. Этого допустить никак нельзя.

Я вылетела из ворот кладбища, будто пробка из шампанского. По пути я задела цветочницу у входа. Она с изумлением уставилась на совершенно пустую дорогу.

Я поняла, что при сильном эмоциональном возбуждении я способна двигать предметы и прикасаться к живым людям.

Возле ворот на противоположной стороне дороги стоял темно-синий «Ниссан». За несколько лет Денис так и не сменил свое авто. «Никки» — так он ласково называл своего боевого коня, который его ни разу за все время нашего знакомства не подвел, не сломался и вообще отличался повышенной преданностью своему хозяину.

Сейчас в автомобиле сидели двое. За рулем Денис, рядом с ним на пассажирском сиденье — Иван. Я мгновенно проскользнула через закрытую дверь на заднее сиденье, где до сих пор оставался чуть уловимый аромат белоснежных роз, ныне украшающих мою скромную постоянную обитель.

— …вот так мы с ней и расстались. Все произошло очень глупо, безумно глупо. Я до сих пор жалею, — продолжал Денис, начатый ранее диалог. — Я множество раз хотел позвонить ей, поговорить, приехать. Но все время что-то удерживало. Я думал, что впереди еще много времени, мы успеем объясниться. Какой же идиот! Как коротка человеческая жизнь, как быстротечна и необратима. Зачем, ну зачем я был таким кретином, — у Дениса снова началась настоящая истерика.

Еремин пошарил у себя по карманам, вытащил пузырек с валерьянкой и чуть ли не насильно заставил Дениса принять пару таблеток.

— Вы на кладбище сказали, что убили Алису, что она умерла из-за вас.

— Да-да, я преступник. Я во всем виноват. Это я убил ее. Она была такая добрая, просто неземная, как не от мира сего. Алиса была слишком хороша для нашего мира. Она никогда никому не желала зла, видела во всех людях только хорошее, не признавала ни предательства, ни жестокости. Любила весь мир, и мир отвечал ей тем же. Очень светлый и позитивный человек, именно этим она меня и зацепила еще при первой нашей встрече. А я, идиот, растоптал все ее светлые чувства, разбил ей сердце, и я знаю, чувствую, как она страдала, переживала все это. Я и сам переживал очень сильно, но в тот момент я не мог поступить иначе. Обстоятельства так сложились. Но я всегда любил и продолжаю любить Алису.

— Но у вас же есть молодая жена и скоро будет ребенок. Разве нет?