Полуночные поцелуи

Одна ее рука устроилась у меня под головой на импровизированной подушке, другая ее рука занята тем, что гладит мое лицо. Я заключаю ее в крепкие объятия, наши согнутые ноги переплетаются.

— Мириам, — восхищаюсь я.

— Хм?

— Я люблю тебя.

Грета из сна мурлычет мне в кадык, и рука, скользящая по мне, перенаправляет свое внимание на мои губы, проводя по ним взад-вперед.

— Я знаю.

Из меня вырывается смешок. Она бесцеремонна, но в ее ответе чувствуется скрытая нежность.

— Но как насчет того, чтобы ты проснулся и сказал мне это снова?

— Но тогда ты уйдешь, — со всей силой и осторожностью, на какие я способен, я переворачиваю нас и прижимаю ее к себе, ее тело сжимается под моим весом.

Грета ахает.

— Черт возьми, Отис, отстань от этих гребаных твинки.

— Только если ты позволишь мне есть тебя на десерт каждый вечер.

Она смеется, звук прерывистый.

— Милый. А теперь подними свою толстую задницу. Ты убиваешь меня.

Но это невозможно. Мечтательной Грете не нужно дышать. И если это так, то почему она так крепко цепляется за меня? Руки обвиваются вокруг моей шеи, лодыжки сцеплены у основания позвоночника, я запутался в ее объятиях, вырваться из ее цепких объятий стало невозможным.

— Перестань просить меня проснуться, — я зарываюсь щекой в ее волосы. Текстура такая мягкая и пахнет так похоже на нее. Даже если сегодня вечером ничего не получится, и я окажусь в затруднительном положении в жизни без нее, я надеюсь, что смогу снова вызвать в воображении подобные сны.

— Что за хрень? Ты мечтаешь о том, чтобы мы обнимались? В одежде? Серьёзно? На самом деле я оскорблена тем, насколько ты высокомерен.

Она запускает пальцы в мою кожу головы и тянет.

Очень порочное ощущение пробегает мурашками по моему позвоночнику. Это кажется таким чертовски реальным. Ее тело. Ее прикосновение. То, как она говорит. Даже то, что я чувствую. Все это кажется таким чертовски реальным, как будто я начал просыпаться и…

— Черт, — произношу я, ни к кому конкретно не обращаясь, меня охватывает скептицизм. В моей голове громко звучит сигнал тревоги, требующий внимания. Внезапно я насторожился. Я пытаюсь приподняться. Я несколько раз моргаю, мои глаза сухие, а зрение расплывается от пронизывающего прохладного утреннего воздуха.

Она здесь, подо мной. Темно, но свет снаружи проникает сквозь щели в моих жалюзи, подсвечивая ее полупрозрачными серыми полосами. Она — воплощение покоя и удовлетворенности, ее грудь вздымается при каждом выдохе и вдохе.

На ее лице появилась улыбка, о которой я мечтал. Она перемещает свои руки к передней части моего тела, проводит ими вниз по моему торсу, затем опускает их под мою ребристую майку. След ее прикосновений на моей коже обжигающий. По моим рукам пробегают мурашки.

Я ошеломлен, мой рот приоткрыт в безмолвном шоке. Я не смею моргнуть, боясь, что все это исчезнет.

Она тоже не моргает. Ее пристальный взгляд скользит по мне слева направо с нежностью, от которой у меня мурашки бегут по коже. Она глубже зарывается в мою пушистую постель, выглядя почти капризной.

— Кто ты такая… Как ты… ух… Почему ты… Я в замешательстве.

Она хихикает.

— Ясно. Потребовалась целая вечность, чтобы разбудить тебя

— Что ты здесь делаешь? Ты— ты настоящая? Ой. О, нет, — мой желудок переворачивается от ужаса. — Я наконец-то сошел с ума?

— Наконец-то? — она брызжет слюной, сосредоточенная на моем непреднамеренном промахе. — Что ты подразумеваешь под «наконец-то»?

Я слишком занят, сходя с ума, чтобы успокоить ее насчет своего душевного состояния. Холодный пот стекает у меня по спине, руки дрожат, как желе, а учащенное сердцебиение немного пугает меня. Близость к ней не помогает, и маленькая часть моего мозга — та, что очень возбуждена и очень громкая — отвлекается.

Я слишком хорошо помню ее изгибы, ее щеки, округлые и красные, блеск в ее глазах и тот факт, что мы находимся в оптимальной позе для глубокой любви.

Приостановись. Неужели это сон внутри сна? Если да, то является ли это началом мокрого дела?

Нет, этого не может быть. Я уже убедился, что это реально. И если это реально, и Грета действительно здесь, в моей комнате, подо мной, тогда приличия диктуют, что разговор должен предшествовать любому поцелую в попу, воображаемому или нет.

В знак своей воли я неохотно распутываю наши конечности. Она немного сопротивляется, наполовину протестуя, но смягчается, когда я твердо настаиваю на том, чтобы ослабить ее хватку на мне.

Включив свет, я даю себе минуту собраться с мыслями, прежде чем повернуться лицом к женщине, которая распоряжается моим счастьем. У меня захватывает дух от ее вида, от света, прогоняющего тьму, которая ранее скрывала безупречное великолепие ее внешности. Левая сторона моей груди трепещет и чешется, сдавливая узкий канал моего горла, вызывая яростное биение в области шеи.