Полуночные тайны Академии Грейридж

Дело оказалось вовсе не в яблочном пироге и не в том количестве перца, которое повара добавили в пряное мясо. Да так много, что горечь долетела и до подземелья.

И это вовсе не столовая!..

Дело в том, что неподалеку был Хаос. Мерзкая, клубящаяся энтропия, победить которую — ее и ее приспешников, — стоило жизни тысячам магов. Талийским, нубрийским, присланным на помощь из Экрада, Атрии, Ветии…

Похоже, Римс почувствовал его еще на черной лестнице. Наверное, звериное чутье, куда более острое, чем у человека, подсказало ему, что Хаос где-то рядом. Именно поэтому он укусил мерзкую Иду за палец, а затем совершил нечто для себя невероятное — пролез через дыру в двери, закрывающей вход в старый Лабиринт, затем спустился по лестнице и, хорошенько поплутав, вывел меня на след энтропии.

Потому что был рожден и вырос на поле боя, где наши войска слишком долго бились с Легионами Хаоса — предателями, перешедшими на сторону Темных.

Не знаю, быть может, запах Хаоса напомнил Римсу о детстве и о его матери, с чьей спины он упал и поранил лапку, или же… Или он просто шел, ведомый одному ему известным инстинктом.

А еще я не знала, откуда так сильно веет Хаосом — быть может, неподалеку притаились враги или же эта самая энтропия снова пробирается к Академии из-под земли?! Потому что древние легенды гласили, что именно Хаос проел эти ходы, попытавшись однажды захватить Грейридж.

Но, самое главное, мне не слишком-то хотелось это узнавать!.. По крайней мере, в одиночку.

— Римс! — позвала я жалобно, приглушив магическое свечение. — Римс, ну где ты? Иди ко мне!

Неожиданно я услышала его сопение. Ринулась в темноту, подхватила на руки. Прижала к себе, сунув под мантию. У меня не было времени ни на ментальный контакт, ни на не размышления, почему бугристая кожа хамелеона приняла черный цвет — никогда раньше такого не видела!..

Вместо этого я со всех ног кинулась прочь, старательно повторяя пройденный путь, втайне надеясь не заплутать. На всякий случай накинула на нас с Римсом двойную, нет же, тройную защиту от Темной Магии, опасаясь, что нас будут преследовать или мне в спину вот-вот прилетит одно из разрушительных боевых заклинаний…

Но преследовать нас никто не спешил, и мне удалось выбраться из Лабиринта без проблем.

Вскоре я вернулась в свою комнату, где был наведен порядок — похоже, магисса Гваендолин заставила Иду с Фионой убрать учиненный беспорядок. Но оценивать результат проведенных ими работ я не стала. Сунула встревоженного, но уже успевшего стать привычно-зеленым Римса в клетку, затем выбежала из комнаты, даже не потрудившись ее закрыть заклинаниями.

Зачем терять время, если в нее все время кто-то заходит, словно я живу на почтовой станции?!

Спешила я к декану факультета Боевой Магии, решив, что он — единственный, кто сможет мне поверить. Даррен Берг видел Хаос вблизи, носил частицу его в себе, и он будет в состоянии почувствовать то же самое, что и я.

К тому же, декан Берг должен узнать, что враги совсем близко.

В самом сердце Талии.

И мне оставалось лишь надеяться, что он мне поверит.

Глава 6

Ничего не изменилось с того момента, когда мы покинули кабинет декана — Даррен Берг все так же пребывал не в духе. Мрачный, словно демон преисподней, сидел за своим столом в дальнем углу, нисколько не заинтересовавшись моим появлением.

К тому же, до моих ноздрей донесся явный запах крепкого алкоголя.

И я решила, что прервала тягостные размышления декана о превратностях судьбы, запиваемые из фляжки, которую он даже не потрудился сунуть в ящик стола.

На это лишь украдкой вздохнула, потому что до этого уже достаточно сталкивалась с подобными ситуациями. Папа тоже, случалось, возвращался сильно навеселе после встреч с армейскими друзьями. Теми самыми, с которыми они прошли талийские равнины, Марийские горы и пограничные леса Ушада… Но вместо того, чтобы развеяться и утвердиться в мысли, что война закончилась и жизнь продолжается, они принимались вспоминать своих погибших товарищей.

Папа частенько приходил домой в крайне угрюмом настроении, но спать не шел.

Вместо этого заставлял нас с мамой раз за разом выслушивать то, что у него на душе. Армейские рассказы и воспоминания о тех, кого он больше никогда не увидит; о затяжных боях с Хаосом, когда на нубрийские войска накатывало отчаяние, и они думали, что энтропию уже не удержать.

Случалось, его монолог затягивался. Давно уже пора было ложиться спать, а то, бывало, звезды начинали тускнеть, а небо светлеть, и солнце поднималось над морем, золотя белоснежный песок прибрежных пляжей… И, наоборот, надо было уже вставать, а папа все говорил, говорил и говорил, несмотря на безуспешные попытки мамы увести его в кровать.

И вот тогда появлялась бабушка. Садилась на стул, подпирала рукой седую голову и смотрела на папу, покручивая в руках замысловатый амулет, который она всегда носила на груди. Затем начинала понемногу и потихоньку действовать — использовала ментальную магию, незаметно просачиваясь сквозь папину защиту.