Полуночные

Ничего не получается, раздражение и злость на самого себя окутывают его с головой давящим коконом. Он отправляется к себе в комнату, быстро собирает в чемодан несколько комплектов одежды и проверяет Роби. Братишка уже готов, он с наигранной обидой дуется на брата и не разговаривает, но Азраэль видит детское самодовольство в его глазах, явно вызванное тем, что ему удалось пробраться к Жану, как он считает, незамеченным. Азраэль раздражённо фыркает: если бы мать в спешке не вызвала старейшин, она бы и сама забрала Роби и отправила сюда Лайлу, как и планировалось, и ему не пришлось бы сейчас тратить время на их сопровождение.

Шкатулка всё ещё находится в руках, он отправляется с ней к наложнику. Азраэль останавливается под дверью и делает глубокий вдох, внезапно всё складывается в его голове. Этот некогда подарок превращается в откуп. Брюнет считает, что так будет правильно: он ударил – он же и разрешил излечиться, хоть и вполне мог не проявлять подобной доброты. Дополнительные извинения здесь лишние, счёт один-один, их статусы неизменны – хозяин и раб.

Азраэль сжимает шкатулку крепче и хватается за ручку, открывая дверь и не обременяя себя тем, чтобы сначала постучать. Наложник сидит на краю кровати и тут же вздрагивает, поднимаясь на ноги и чуть пошатываясь от вспышки боли. Господин рассматривает его, скользит горящим взглядом, цепляясь им за соблазнительный разлёт ключиц, виднеющийся в широком вырезе лёгкой полупрозрачной рубашки. Блондина трясёт от его присутствия, от страха и предположений, зачем это мужчина пришёл к нему, ведь София упоминала, что тот должен был уехать сегодня. Жану нужно долгие две минуты, которые они проводят в давящей тишине, чтобы обуздать магию и хотя бы немного уменьшить боль. Он неуверенно поднимает глаза на господина, бессмысленно шевеля пересохшими губами, так и не издав ни единого звука.

– Этой ночью Роберт пробрался к тебе, – выдыхает Азраэль, ловя испуг в глазах напротив.

– Простите. Я… Я пытался заставить его уйти. Я не… – Жан хватается рукой за комод, потому что ноги не держат, а сердце от страха бьётся у горла, не давая дышать и только усиливая головокружение.

– Я слышал всё от и до. Ты не собирался навредить, я знаю, – мужчина подходит ближе и протягивает шкатулку. – Это тебе. За правильный поступок, – объясняет он, мысленно чертыхаясь: это должен быть откуп, а не знак благодарности или поощрение.

– Спасибо. Простите меня, – Жан шепчет так тихо, что и сам не уверен, что его услышали.

Он принимает шкатулку, рассматривая, проводя тонкими пальцами с прозрачным маникюром по завиткам узора, а потом едва не роняет её, пугаясь догадки.

– Это для твоих украшений, – уточняет Азраэль, подтверждая эту самую догадку: – Их у тебя только два, но мы восполним пробелы, когда я вернусь, – скрепя сердце Азраэль всё же говорит это, резко разворачиваясь и покидая комнату, оставляя где-то за спиной напуганного наложника и его задушенный всхлип.

Азраэль уверяет себя, что это единственно верное решение. Ему нужен секс ради чистоты мыслей, и он будет брать своё, как было и прежде.

Часть 7

Дворец матери встречает их восточной строгостью. Здесь нет такого буйства красок и цветов, как дома с подачи Софии, но дорогие ткани, множество подушек и фонтанов всё ещё приветствуются.

Азраэль не теряет времени, он лично провожает Роби в его комнату, оставляя под присмотром охраны. Отчаянно хочется забрать пару солдат из личной охраны матери к себе в дом, но он понимает, что младшего брата и мать может доверить только им, учитывая присутствие нестабильного Дрейка здесь. Тот, к слову, возникает почти сразу, преграждая путь Азраэлю, когда тот возвращается из комнаты Роби.

– Наш малыш снова здесь? – он держит в руках небольшой кальян и выдыхает с заминками, выпуская изо рта клубы дыма.

– Случайная жертва аборта, – тихо рычит Азраэль, отмечая расширенные зрачки и болезненный вид сводного брата, хоть ему претит даже мысленно называть так этого крысёныша.

– Вижу, ты тоже рад встрече, братец, – Дрейк лишь смеётся, переходя на гадкий кашель, кажется, Азраэль слышит бульканье смолы в его лёгких.

Мужчина неприятно морщится и обходит парня, оставляя за спиной его идиотские реплики. Рекомендация старейшин убить его с каждой секундой пребывания здесь уже не кажется столь неприемлемой.

– Азраэль? – Кассиопея отыскивается в кабинете, она тут же поднимается из-за стола и подходит к сыну, собираясь поцеловать его в обе щеки, для этого мужчине приходится чуть наклониться. – А Роберт?.. – она умело скрывает волнение, но вопрос обрывается.