Полуночный ковбой

— Нет, нет, я имела в виду, что его в самом деле нету, — сказала Анастасия.

И затем все они двинулись обратно вниз по боковому проходу — шеренга ребят и Анастасия Пратт, направляясь к красному сигналу, показывавшему выход с левой стороны экрана. Джой, следовавший за Бобби Десмондом, замыкал шествие. Когда он опустил занавеску, прикрывавшую выход, он услышал, как какая-то голливудская дама на экране говорит: «Говорю тебе, мы совершенно не можем контролировать положение дел. Единственная надежда на то, что ничего не случится».

Поднявшись по шатким ступенькам, все они очутились в кладовке. Кто-то включил свет.

— Где же он? — сказала Анастасия. — Где Гарри Амбергер?

Высокий светловолосый мальчик, которого звали Андриан Шмидт, сказал:

— Вон там на ковриках, Анни, на ковриках. — Он повернулся лицом к углу и крикнул: — Привет, Гарри, Анастасия пришла.

— Все ты врешь, — сказала она. — Это просто ловушка. Чтобы затащить меня сюда. Знаю я вас. — А затем она позвала: — Гарри? Гарри! Если ты здесь, скажи что-нибудь.

Искусственно усиленный голос женщины сказал:

— А теперь задуй свечи, дорогая и пожелай себе что-нибудь!

— Нет! — ответил ей голос девочки, — Мы еще не спели «Со счастливым днем рождения!» — С экрана раздались веселые крики, и хор голосов запел «Счастливого дня рождения».

— Я хочу уйти отсюда, — сказала Анастасия, но тут же выяснилось, что дверь закрыта. Потому что все в комнате, кроме Джоя, не сомневались, что она и не собиралась уходить.

— Я не верю вам, что он здесь, — сказала Анастасия, — но все же я сама посмотрю.

Андриан Шмидт, раздевшись, уже лежал в углу на ковровых дорожках, возбуждая себя, и все остальные ребята тоже стали раздеваться, и вот уже Анастасия Пратт легла там же и, стягивая с себя штанишки, нахально требовала, чтобы «сначала было красиво, а то ничего не будет». Андриану Шмидту было сказано, что ему придется ждать самым последним в наказание за его вранье о Гарри Амбергере. Но она с самого начала знала, что тут не было никакого Гарри Амбергера. Он еще три года назад уехал в Беттл Крик, штат Мичиган, и всем это было известно.

Пока молодой человек усиленно трудился над ней, Анастасия лежала совершенно спокойно, повернув голову, покусывая ногти; она совершенно не обращала внимания на происходящее. Она напоминала обреченного ракового больного, получающего порцию облучения и знающего, что помочь оно ему уже ничем не может, но тем не менее, пусть его…

— Пошевеливайся, — сказала она одному из них, — ты что, думаешь, я всю ночь тут буду? — Но на ее слова никто не обратил особого внимания.

Когда подошла его очередь, Джой тоже взгромоздился на нее, и у Анастасии внезапно пробудился интерес к нему — может, потому, что он был для нее новеньким.

Когда она снова отвернула голову, Джой шепнул ей:

— В чем дело?

— Я пыталась прочесть, что тут написано на этих письмах, — сказала она. Рядом с ней валялись какие-то конверты с марками, и, складывая буквы в слова, она пыталась понять, нет ли тут письма и ей.

Кто-то сказал:

— Держу пари, сейчас он ее целует, — а Бобби Десмонд остановил его:

— Оставь их в покое.

Третий молодой человек сказал:

— Дайте мне кто-нибудь сигарету. Андриан Шмидт крикнул:

— Подождите, пока я ее заделаю, я же последний.

Тут Бобби Десмонд сказал:

— Заткнитесь, а то она скрестит ноги и пойдет домой.

Донесся голос старой леди с экрана:

— Нет, нет, ты не должна этого говорить! Это неправда!

Джой шепнул Анастасии Пратт:

— Все правильно?

— Что правильно?

— Ну, вот это…

— Чего ты м е н я спрашиваешь?

Снова послышался голос Андриана Шмидта:

— Чем он там с ней занимается? Чувствую, его пора поторопить. Так полагается. Каждому отводится время. А иначе парень должен, я хочу сказать, просто платить. Верно, ребята? И отныне…

Анастасия Пратт ухватила Джоя за голову и притянула ее к себе. Она стала шептать ему на ухо:

— Ты у меня единственный, ты, только ты, только ты у меня после Гарри Амбергера, это ты, честно, только ты, честное слово. Обычно я ничего не чувствую, а ты, честное слово, я хочу сказать, что ты самый лучший. Поцелуй меня. Пожалуйста.

Ее тело под ним начало подавать признаки жизни, а дыхание участилось, словно она взбиралась на самую высокую гору в мире. Чувствовалось, что ей надо было как можно скорее припасть губами к источнику жизни, словно она не могла дышать в таком разреженном воздухе.

Но Джой мог думать только о том, что ему сказал Бобби Десмонд.

— Давай! — взмолилась она. — Делай же!

Лицо девочки было влажным от напряжения, и в сравнении с тем, что произошло с Джоем в эту секунду, все остальное было уже неважно, и он с благодарностью ткнулся в нее ртом, позволив ей извлечь из этого мгновения близости судорожную дрожь, после чего она издала протяжный вопль, словно в апоплексическом припадке. Даже когда все было кончено, Анастасия Пратт не отпускала его. Она тихонько плакала и, лежа на спине, прижимала его к себе как самое лучшее, что у нее есть в жизни.