Полуночный ковбой (сборник)

Джо вытащил деньги и помахал у Крыса перед носом, точно веером.

— Это только так, для начала. Ночью заработал. А сегодня добуду остальное, я уже договорился, хотел сразу сказать, да как-то к слову не пришлось. Теперь вот что: помнишь, мы прикидывали, что место в автобусе стоит тридцать восемь долларов. Вроде так? Тогда два раза по тридцать восемь это сколько будет?

— Так ты и меня с собой возьмешь? — изумился Крыс.

— Да. Значит, сколько?

— Семьдесят шесть. А у меня есть девятнадцать. В ботинке лежат.

— Где взял?

Джо подобрал ботинок Крыса и вынул деньги.

— По шубам пошарил.

— По каким еще шубам?

— Да на вечеринке этой, черт возьми! Помнишь, барахло всякое на лестнице лежало? Ну я и попользовался.

— Ладно. И у меня девять. Сколько всего? И сколько еще нужно?

Крыс прикрыл глаза и на секунду задумался.

— Пятьдесят. Да, пожалуй, пятьдесят. Что, много?

— Ерунда, плевое дело. Во мне сейчас такое творится, что море по колено. Привет, до скорого.

У порога Джо оглянулся.

— Кальсоны надень. И носки перемени. Нас ни в какой автобус не пустят, если у тебя от ног будет вонять.

Крыс смотрел на Джо невидящими глазами.

— Не верю. Не могу поверить. Черт возьми, не могу и все!

Крыс подался вперед, мотнув головой.

— Погоди, Джо! Смотри, не сморозь чего-нибудь, а то быстро в каталажке очутишься!

— Заткнись. Можешь помолчать? Хоть раз в жизни посиди и не рыпайся, а я делом займусь. Что, может, закон такой написали, что Джо Бак должен непременно сесть в тюрягу, если у него завелась мыслишка? Малюсенькая такая… дерьма-то, всего ничего.

Джо завершил свою тираду виртуозным ругательством, вернулся в комнату и плюхнулся на стул, глухо бухнув об пол каблуками.

— Черт тебя за язык тянул, все настроение испоганил!

Однако тут же встал и быстро подался обратно к двери.

— А ладно, меня такими штучками не проймешь, фиг тебе! Мы сегодня же смоемся!

Он хлопнул дверью и побежал вниз, прыгая через две ступеньки.

ГЛАВА 5

В поисках прибыльного дела Джо шлялся по подворотням, кинотеатрам и магазинам на Таймс-Сквер целых два часа, но ничего стоящего не подворачивалось. К тому же было холодно, на одном месте не постоишь. Наконец на Даффи-Сквер Джо заговорил с каким-то типом, но тот перепугался и обратился в бегство. Потом привязался к хорошенькой женщине, шел за ней до Центрального вокзала, а там она села в ньюхейвенскую электричку. Джо снова вернулся на Таймс-Сквер, дошел по Бродвею до Пятидесятой улицы, спустился на Восьмую Авеню и опять пошел по Сорок второй улице. По этому маршруту он прошел трижды, обогреваясь в лавчонке, где торговали книжками с порнографией, и в зале игровых автоматов «Прелесть». Там Джо проиграл доллар и двадцать центов.

Около восьми часов он на минутку позабыл, зачем шатается по улицам, и стал лениво разглядывать витрины магазинов. И тут обнаружил, что вожделенная дичь, за которой он охотился весь вечер, крутится буквально у него под носом.

В двух шагах от Джо низенький толстячок лет пятидесяти разглядывал ту же самую витрину. У него было круглое, приятное лицо, которое украшала широкая улыбка, — можно было подумать, что она не исчезает даже во сне. Но взгляд из-под черных густых бровей был беспокойный и какой-то неуверенный.

Щеки у толстяка были красные, волосы и шелковое кашне — снежно-белые, а глаза и куртка — ярко-синие. В общем, он напоминал ходячее олицетворение Америки[28] из какого-нибудь водевиля.

Джо давно усвоил, что первому заговаривать не следует — лучше предоставить это клиенту. На то были свои причины: во-первых, если первым раскроешь рот, значит, ты, выходит, заинтересованная сторона и на хорошие деньги рассчитывать уже не приходится, а во-вторых, любой «клиент» мог оказаться переодетым полицейским, а стало быть, привод за приставание к прохожим неминуем.

Но долго ждать тоже было нельзя — мороз уже пробирал Джо до костей. А когда он замерзал, у него сводило челюсти, соображалось с трудом, исчезала обычная непринужденность. Он выглядел каким-то забитым, а с такими никто не хочет иметь дело.

Поэтому Джо решил наплевать на осторожность, выдал широкую улыбку, взглянул толстяку прямо в глаза и уже собрался что-то сказать, как незнакомец заговорил сам.

— Здравствуйте.

Рот толстяка разъехался чуть ли не до ушей, обнажив красные десны и отличные белые зубы. Он схватил ладонь Джо и потряс обеими руками.

С самого начала толстяк повел себя необычайно радушно. Случайный прохожий с полным правом мог бы подумать, что давние друзья нежданно встретились после долгих лет мучительной разлуки.

Новый знакомый Джо заговорил, и сразу стало ясно, что это надолго. Голос у него был низкий, глубокий, но с какими-то истеричными подвываниями, напоминавшими мычание холеного телка.

Он тут же сообщил, что зовут его Тоунсенд Педерсон Локки («Зовите меня просто Тони»), что родом он из Чикаго, занимается бумажным бизнесом, а в Нью-Йорк приехал на съезд предпринимателей, «ну и, конечно, повеселиться чуть-чуть, черт возьми», — добавил он с видом человека, принявшего твердое решение.