Полуночный маскарад

Латимер написал ей покаянное письмо с извинениями, пытаясь загладить свое поведение, но молодая женщина не забыла его подлых намерений. Она не верила ему ни капли, но была не прочь использовать его при осуществлении задуманного: заставить мужа ревновать. Латимер сослужит ей службу, окончательно решила Мелисса, не без удовольствия думая о том, что заставит его заплатить за столь оскорбительное обращение с ней.

Да, конечно, ей было немного тревожно: сможет ли она держать Латимера на расстоянии, и понимала, что надо контролировать каждую мелочь. Если бы она могла найти для выполнения своего замысла кого-то другого, а не Латимера, то ни минуты бы не колебалась. Но такого человека не было. Стало быть, решила Мелисса со вздохом, именно Латимер явится объектом ее мнимых любовных притязаний. Она поморщилась, ей невыносимо хотелось просто кинуться Доминику на шею и умолять о любви. А вдруг он отвергнет ее чувства? Ну уж нет!

Шли томительные часы, рассвело, а Доминика не было. И Мелисса укрепилась в своем решении. К тому моменту, когда бой часов возвестил утро, она пришла к весьма неприятному выводу: ее мужа почти сутки нет дома и теперь у нее не остается выбора — она должна приступить к выполнению плана. С красными, опухшими веками, совершенно несчастная. Мелисса выбралась из такой просторной, но не согретой телом Доминика постели.

Доминик тоже беспокойно провел эту ночь, но не в постели — ни в своей, ни в чужой, а просто на куче чистой соломы на голой земле. Расставшись с Мелиссой, несколько часов он угрюмо блуждал по окрестностям, избегая встреч с кем-нибудь из знакомых. Так же, как и Мелисса, он не хотел вовлекать в семейную ссору посторонних и решил, что самое лучшее — исчезнуть с глаз долой. Разругавшись со своей сварливой женой, в этот вечер он не появился дома, а ему очень хотелось — соломенная постель была чертовски неудобна.

С тоской вспоминал он о мягкой перине и чистых льняных простынях, ворочался, пытаясь принять более удобную позу, чтобы заснуть. Но сон не шел, и наконец закинув руки за голову, Доминик открыл глаза и улегся на спину, уставившись на мерцающие в черном небе звезды.

Перебирая свою жизнь, он никак не мог понять, где ошибся, что сделал не так, почему

сейчас оказался в столь дурацком положении. Брак неудачный, брак с ведьмой, которая бесит и очаровывает его. Но коли он все же женат, то не собирается провести и вторую ночь на соломе на задворках собственной конюшни!

Чувство юмора, казалось, оставившее Доминика навсегда после утреннего заявления Мелиссы, вдруг вернулось к нему, и на его губах заиграла улыбка. Боже, как же Ройс и Морган станут издеваться над ним, если узнают о его семейных проблемах!

Доминик не мог обвинять Мелиссу за гнев, когда та застала их с Деборой, самокритично признавая, что он, оказавшись на ее месте, повел бы себя куда менее сдержанно. Мысль о том, что жена его ревнует, на минуту вернула Доминику хорошее настроение. Если ее хоть чуточку беспокоит его поведение, отношения с другими женщинами, может, она не так уж безразлична к нему? А уж он-то, увидев ее в объятиях другого, тотчас вызвал бы соперника на дуэль, а потом затащил бы блудливую жену домой и так бы занялся с ней любовью, что ей никогда больше не пришло бы в голову заглядываться на других.

К первым проблескам зари его мысли не стали яснее или определеннее, чем когда он ложился. Доминик со стоном сел на соломе, запустил руку в волосы. Ну что ж, надо возвращаться в дом. Мелисса, увидев его помятым, с небритым подбородком, с соломинками на одежде, подумает, что он провел ночь пьяный в стельку да еще в объятиях другой женщины.

Если слуги и удивились, что хозяин, он же новобрачный, вернулся в дом в таком разобранном виде, то новый дворецкий, открывший дверь, и бровью не повел, как и камердинер Доминика Бартоломью.

Бартоломью, англичанин, который служил у Слэйда уже несколько лет, без слов помог ему раздеться. Его удлиненное, желтоватое, абсолютно бесстрастное лицо дышало самой кротостью.

— Не хотите ли принять ванну, сэр? Доминик одарил его сухим взглядом. Бартоломью, несмотря на меланхолический облик, оказался весьма проницательным парнем и обладал сверхъестественным чутьем относительно того, в каком настроении пребывает хозяин… Удивительными были глаза Бартоломью, светившиеся сочувствием и юмором, когда он смотрел на Доминика, мучавшегося головной болью после ночной пьянки.

Камердинер потянул воздух своим длинным носом и заявил:

— Да, конечно, я чувствую по запаху, что вам нужна ванна, — после чего размеренной походкой удалился из комнаты, чтобы приготовить ванну своему господину.

Разувшись, Доминик повалился на кровать в ожидании обещанной ванны. Действительно, он погрузился в нее, но через несколько часов. Когда камердинер вернулся, он увидел, что его господин спит и, заметив темные круги под глазами, его осунувшиеся черты, осторожно закрыл за собой дверь.

Благодаря проявленной им чуткости, Доминик выспался за всю бессонную ночь, но стоило ему раскрыть глаза, как слуга вновь появился возле его кровати со словами: