Полуночный Прилив

— Ты желаешь опуститься до их уровня? Зачем подражать худшим проявлениям этой культуры, если ты сама от такого приходишь в ужас? Дети корчатся на копьях — ты намерена в отместку устроить то же самое? — Он оглядел каждую по очереди; женщины молчали. Теол провел пятерней по волосам. — Обдумайте противоположную ситуацию. Если хотите, гипотезу. Летерас объявляет войну во имя свободы и тем оказывается на уровне высокой морали. Как вы на это посмотрите?

— С отвращением, — сказала Хеджан, разжигая трубку. Лицо ее скрыли клубы дыма.

— Почему?

— У них нет никакого «уровня морали», потому что они совершали акты геноцида. Что до тираний — Летер осуждает их лишь тогда, когда тирании действуют вразрез с торговыми интересами летерийцев. Поэтому все призывы к чести и достоинству вызывают недоверие.

— Очень хорошо. Я обдумал все ваши аргументы, и могу сказать лишь одно: летерийцы для вас прокляты, если что-то делают, и прокляты, если ничего не делают. Иными словами, дело в доверии. Прошлое располагает к спонтанной подозрительности. В настоящем мы можем предпринять попытки восстановить доверие, а будущее ожидает доказательств искренности этих попыток.

— Гипотезы, Теол, — устало отозвалась Шенд. — Нам-то что делать?

— Наша ситуация проста, как и казалось вначале. Парадигмы редко меняются волевым усилием. Они меняются вследствие наступающего хаоса, когда рушатся пороги и самые мерзкие черты нашей натуры нападают толпой, стремясь придать нужную форму переделке существующего порядка. Каждому из нас следует быть бдительным к себе.

— О чем ты толкуешь, во имя Странника? — спросила Шенд.

— О том, Шенд, что разумные основания не позволяют нам устроить коллапс Летера прямо сейчас. Надо понять, к чему склонится ход войны.

— Разумные основания? Кому это нужно? Наш мотив — МЕСТЬ. Летер желает уничтожить еще одно племя. Я хочу помешать.

— Не считай Тисте Эдур слабыми. Сейчас нашим приоритетом должна быть тайная эвакуация несчастных Должников — нереков, фараэдов и Тартеналов. На острова. На мои острова. Остальное может подождать, должно подождать — и подождет. Пока я не скажу иного.

— Ты предаешь нас.

— Нет. У меня даже нет задней мысли. Я сознаю влияние алчности, на котором построена родная цивилизация, сознаю подоплеку речей о справедливой судьбе и неколебимом единстве.

— Почему ты думаешь, — спросила Хеджан, — что Тисте Эдур могут выиграть там, где проиграли все другие?

— Выиграть? Это слово меня тревожит. Могут они оказаться трудным и даже грозным врагом? Думаю, да. Их цивилизация стара. Намного старее нашей. Их золотой век давно, давно миновал. Они живут в страхе, видя в растущем влиянии и богатстве Летера угрозу, некое неофициальное соревнование культур. Летер — яд, развращающее влияние; как следствие, Эдур стали окапываться и готовиться к войне. Чувствуя отвращение к видимому будущему, они повернулись к нему спиной и ныне грезят только о прошлом. О возвращении былой славы. Даже если Летер предложит руку помощи, они увидят в этом предложение сдачи. Гордость не даст им согласиться. Или иначе: эта рука означает для них нападение, ее нужно отрубить и сплясать на крови. Самое худшее для Эдур — выиграть войну. Как-то завоевать нас, стать оккупантами.

— Этого не будет. А если и будет — они не хуже нынешних.

Теол бросил короткий взгляд на Хеджан, пожал плечами: — Вопросы ожидают разрешения. Пока — оставайтесь бдительными. У нас еще много дел. Что случилось с той женщиной из нереков и ее детьми?

— Мы отправили их на острова, — ответила Шенд. — Они ели больше, чем она могла приготовить. Толстели. Грустная картина.

— Ну, уже поздно. Я голоден, так извините — ухожу.

— А что с Аблалой? — спросила Риссарх.

— А именно?

— Мы хотим его назад.

— Боюсь, слишком поздно. Вот что бывает, если потеряна бдительность.

И Теол поспешил убраться.

Проходя по тихим улочкам к дому, он обдумывал свои слова. Признавался себе, что испытывает колебания. Слухи содержали немало загадок, что и позволило ему предвещать: эта война будет не похожа на другие войны Летера. Столкновение воль и желаний, а под их покровом — орда сомнительных допущений и подозрительных сантиментов. В этом война походит на все предыдущие. Но сейчас исход неясен, речи о победе звучат уклончиво и смущенно.

Он миновал площадь Прыща и подошел ко входу в район складов. Отсюда недалеко до его дома. Теол хмурился, поддергивая штаны и поправляя кривые рукава. «Худею? Трудно сказать. Шерсть ведь растягивается».

Из теней выступила фигура. — Ты опоздал.

Теол вздрогнул. — К чему?

Шерк Элалле подошла на два шага. — Я ждала. Багг сварил суп. Где ты был?

— Что ты здесь делаешь? Тебя уже могли продырявить. Тут опасно…

— Нужно потолковать, — прервала Шерк Теола. — О Харлесте.

— Что с ним?

— Он хочет заточенные зубы и ногти. Только и слышу: «клыки и когти, клыки и когти». Мы с Баггом уже устали от него. Где Селаш? Почему ты не договорился? Для тебя мы всего лишь трупы, но даже мертвецы имеют потребности!