Полуночный Прилив

— Очень, очень давно наступили темные времена для Летера, Первой Империи, разославшей корабли, чтобы нанести на карту весь мир. Были описаны берега всех шести континентов, всех восьмисот и одиннадцати рассеянных по океанам островов; были открыты руины, сокровища и древнее волшебство. Найдены яростные, дикие племена. Другие народы, нелюди, но у всех была красная кровь, и она потекла рекой. Баргасты, Трелли, Тартено, Фенны, Маре, Джаги, Кринны, Жекки… Были основаны колонии на чужих берегах. Войны и завоевания, вечные завоевания. Пока… все не пало, пока все не разрушилось. Первая Империя провалилась сама в себя, Зверь восстал в сердце ее городов, кошмар распространился, будто чума.

Единственный император стал Семью, и Семь рассеялись в безумии. Загорелись великие столицы. Весь народ погиб в…

— Я хочу попасть туда. Мне нужно увидеть самой.

— Нет. Я не знаю, как…

— Идиот. Я могу открыть тропу. Я искусна в открытии троп.

— И что потом?

— Тогда ты выберешь путь. Удинаас, веди меня к духам.

— Здесь не лучшее место…

В ее руке было что-то зажато; и теперь Пернатая Ведьма прижала руку к его плечу. Удинаас почувствовал, будто их соединила плитка.

И появился огонь.

Яростный, ослепляющий. Повсюду.

Удинаас почувствовал, как что-то надавило ему на спину — и сделал шаг. Через огонь. В мире, который он оставлял, он должен был шагнуть с утеса и после краткого падения удариться о каменную осыпь, покатиться по лесистому склону. Однако его мокасины зашлепали по плоскому, пыльному грунту.

Он упал на колено. Показалась Пернатая Ведьма, подобно ему, невредимо миновавшая стену пламени. Он резко повернулся к ней: — Что ты наделала?

Чья-то рука схватила его за шею, приподняв над землей. Бросила на спину. К шее прижалось холодное каменное лезвие. Послышался вопль Пернатой Ведьмы.

Удинаас моргал, стараясь увидеть сквозь клубы пыли.

Над ним стоял мужчина. Невысокий, но весь в глыбах мышц. Широкие плечи, слишком длинные руки, медово — желтая кожа почти лишена волос. Черная шевелюра свисала по бокам широкого, с грубыми чертами лица. Темные глазки блестели из под выступающих надбровных дуг. Одет он был в неуклюже сшитые шкуры и меха — пестрота оттенков и форм, изрядно потрепанных и выцветших.

— Пет тол оол хавра д» ара. — Слова произносились тягуче и как-то отрывисто, как будто горло существа было лишено нормальной для человека подвижности.

— Я тебя не понимаю, — отозвался Удинаас. Он чувствовал, что рядом собрались и другие чужаки. Пернатая Ведьма ругалась — похоже, ее тоже бросили на землю.

— Арад хавра» д ара. Ен» аралак хавра д» даг.

Бесчисленные шрамы. Руки явно были сломаны и плохо сращены — узлы костных мозолей выступали из-под тугих мускулов. Левая скула вдавлена внутрь, нос сплющен на сторону. Все травмы казались давними.

— Я не говорю на твоем языке.

Кончик меча отодвинулся от шеи. Воин отступил и сделал какой-то жест.

Удинаас встал.

Еще фигуры в мехах.

Низина, по трем сторонам ярусы каменных стен. В стенах широкие трещины, некоторые достаточно большие, чтобы пролезть. Видимо, в них и живут эти люди.

С четвертой стороны, слева от Удинааса, стены не было. Вдалеке можно было разглядеть разрушенный город. Глаза раба расширились. Словно город оторвали от земли, вместе с фундаментами, и уронили. Камни мостовых над грудами балок. Приземистые дома, скособоченные под самыми разными углами. Осевшие колонны, дома, разорванные пополам — виднелись комнаты, многие с полной обстановкой. В центре города лежали кучи тающего льда.

— Что это за место? — спросила Пернатая Ведьма.

Он повернулся и нашел ее в нескольких шагах. Она тоже глядела на него.

— Удинаас, куда ты нас притащил? Кто эти дикари?

— Виз вол» раэле абси» арад.

Он поглядел на говорившего воина, пожал плечами. Снова обратил взор на погибший город. — Я хочу сходить и посмотреть.

— Они не пустят.

«Есть лишь один способ проверить». Удинаас двинулся к равнине.

Воины просто наблюдали за ним.

Вскоре Пернатая Ведьма догнала его, пошла рядом. — Выглядит так, словно все это… бросили. Уронили.