Полуночный Прилив

— Почему сочилась кровь? Что станется, если она вытечет вся?

— Это сила. Крадет смелость — с тобой так не получилось. Ожидалось, что кровь поверженного врага сможет… теперь не важно.

— Как насчет Маэла? Ты можешь получить его помощь?

— Он не являлся тысячи лет.

Брюс нахмурился. Куру Кан говорил: следуй инстинктам. Ему не нравилось творящееся здесь. — Я могу помочь. То есть я дам тебе свою кровь.

Страж долго молчал. Наконец: — Ты не знаешь, смертный, что предложил.

— Ну, я не собираюсь умирать. Намерен выжить в этом испытании. Части моей крови хватит?

— Кровь умирающего или мертвого дает силу. Но эта сила ничтожна пред кровью живого. Скажу снова: ты не знаешь, что предложил.

— У меня еще кое-что на уме, Страж. Могу я подойти?

— Мы бессильны перед тобой.

— Твой меч не высвободить даже при моей помощи. Я дам тебе свой. Его не сломать — так мне обещали. «Действительно, никогда не видел, чтобы ломалась летерийская сталь». Твой двуручник эффективен, только если противник трусит и оттого становится медлительным и неуклюжим.

— Кажется, так.

Брюс был удовлетворен сухим тоном воина. Не любил он слышать, как побежденные хнычут и жалеют себя. Перевернув меч, финед протянул его стражу эфесом вперед. — Вот.

— Если я отпущу руки, упаду.

— Возьми одной.

Страж протянул руку. — Клянусь Бездной, он невесом!

— Тайное искусство кузнецов, известное только среди моего народа. Он не подведет.

— Ты обращался так со всеми побежденными врагами?

— Нет, лишь с теми, с кем с самого начала не хотел сражаться.

— Скажи, смертный, среди твоего народа ты слывешь опытным фехтовальщиком?

— Возможно. — Брюс стянул перчатку с правой руки, достал кинжал. — Рука все еще немеет…

— Рад за тебя. Хотел бы сказать то же самое о своем лице.

Брюс разрезал ладонь и увидел, что кровь распустилась красным бутоном и унеслась по течению. Положил ладонь на левую руку воина, все еще державшуюся за воткнутый в дно меч. Почувствовал, как кровь сочится под серебряные пластины.

Рука воина повернулась кверху, сжав его ладонь в каменном объятии. Дернулась. Страж начал выпрямляться.

Брюс бросил взгляд вниз: сломанная нога срасталась. Судорожно и даже на вид болезненно дергались мышцы, соединяясь, несмотря на тяжкий вес тела.

Его самого охватила внезапная слабость. — Отпусти руку, — сказал воин, — или умрешь.

Брюс кивнул, отнял руку и зашатался.

— Ты выживешь?

— Надеюсь, — прохрипел он, борясь с головокружением. — Прежде чем я уйду, скажи мне их имена.

— Что?

— У меня хорошая память, Страж. Не будет больше рабства, пока я жив. А после окончания моей жизни… я позабочусь, чтобы их имена не забылись…

— Мы древние боги, смертный. Ты рискуешь…

— Вы заслужили покой, я в этом убежден. В следующий раз вы будете готовы к приходу Тисте Эдур — тех, что сковали вашего собрата. Моя жизнь в добавление к вашей силе; надеюсь, этого хватит, чтобы выстоять.

Страж выпрямился. — Хорошо, смертный. Твоя жертва не будет забыта.

— Имена! Я чувствую… я уплываю…

Слова наполнили его разум — ошеломляющая лавина имен, и каждое клеймом выжигалось в памяти. Он застонал от силы этой атаки, от бесчисленных слоев горя, мечтаний, жизней и смертей, от невероятных королевств, от цивилизаций, ставших руинами и прахом.

«Истории. Так много историй… ах, Странник…»

— Спаси нас Странник, ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО!

Брюс обнаружил, что лежит на спине. Ощутил спиной твердый, гладкий пол. Глаза мигнули. Над ним склонялось сухое лицо Куру Кана.

— Я не смог найти Маэла, — сказал Поборник Короля. Он чувствовал невероятную слабость, едва смог бы поднести руку к лицу.

— В тебе едва ли осталась капля крови, финед. Расскажи, что случилось.

«Простите меня Оплоты, историям не будет конца…» — Я открыл, что сотворили Тисте Эдур. Цеда, это древний бог, лишенный имен и связанный новым. Теперь он слуга Эдур.

Глаза Куру Кана посуровели за толстыми линзами. — Лишенный имен. Важно? Может быть. Как найти одно из его имен? Поможет ли это ослабить хватку Ханнана Мосага?

Глаза Брюса закрылись. «Все эти имена, оставшиеся внутри. Различит ли хотя бы один бог имя… именно этого сородича?» — У меня они, кажется, есть, но требуется время.

— Ты вернулся с тайнами, финед Брюс Беддикт.

— И едва ли с пригоршней ответов.

Цеда отодвинулся. — Юный мой друг, тебе надо придти в себя. Еда, вино, много и того и другого. Можешь встать?

— Попытаюсь…

* * *

Скромный слуга Багг шел сквозь черноту Последней Дороги Шерпа, названной так потому, что бедняга Шерп умер там несколько десятков лет назад. Он был непременной принадлежностью округи, вспоминал Багг. Старый, полуслепой, он вечно бормотал про таинственный «треснувший алтарь», что лежит глубоко в глине под улицами. Точнее, под этой самой улочкой.