Полуночный Сокол

Закрыв за собой дверь, он спустился по лестнице и вышел в ночной сад. Тела погружали на две повозки — на первую положили Аппиуса с дочерью, на вторую — слуг-ценийцев и погибших рыцарей. Доктор Ралис взобрался на первую повозку и сел рядом с Аппиусом и Лией. Оранус приказал караульным сопровождать первую повозку в морг.

Когда тела внесли в морг, Ралис пожелал остаться с ними.

— Он был моим генералом, — сказал он, — и великим человеком. Я подготовлю тела к погребению.

— Не подписывайся под некрологом, — предупредил Оранус, — их казнили по приказу Наладемуса.

— Я знаю.

Оранус вернулся домой. Он искренне горевал о смерти Аппиуса. Старик служил Городу верой и правдой, и Оранус не мог представить, какое преступление он должен был совершить, чтобы заслужить такую смерть. К полуночи уставший и измученный Оранус прилег на постель и приготовился к очередной ночи, полной кошмаров и ужасов. Но он спал без сновидений и впервые за многие годы проснулся, когда уже вовсю светило солнце. Оранус встал, подошел к окну и стал смотреть на зеленые холмы и видневшийся вдали лес.

— Новый день! — произнес он вслух, и только он так сказал, страхи прошлого утратили силу и рассеялись, как дымка на ветру.

Он почувствовал себя живым и свободным, и будущее, еще вчера казавшееся мрачным и призрачным, сейчас ярко сияло в лучах утреннего солнца. «Как же это случилось? » — подумал он. А потом вспомнил старуху и ее слова: «Теперь, возможно, ты обретешь покой». Посреди горя и ужаса событий, произошедших в доме Аппиуса, он не обратил внимания на ее слова. Откуда она могла знать о его страхах и мучениях? «Она наверняка ведьма», — решил Оранус.

Бануин дождался, пока отъедут повозки с телами, а затем медленно вошел в дом. Стараясь не смотреть на окровавленные тряпки, он поднялся по лестнице в спальню на втором этаже. Открыв дверь, он услышал голос Морригу:

— Ты не достоин своего дара.

Бануин не ответил, он смотрел на мертвенно-бледное лицо друга:

— Он умер?

Нет, он не умер, — отозвалась Морригу, — хотя его душа уже покинула израненное тело. Он должен был умереть — ему проткнули легкое и печень.

Бануин склонился над изголовьем кровати. Бэйн лежал обнаженный, раны на груди и бедре были зашиты, и сквозь стежки шва еще сочилась кровь.

— Зачем ты его спасла?

— Так захотел солдат Камня, и я не могла не исполнить его желание. Я тоже хочу задать тебе такой же вопрос. А почему ты не спас его? Он ведь твой друг?

— Что я мог сделать? Я не умею сражаться.

— Нет, не умеешь, ни в каком смысле этого слова. Зачем ты вернулся? А как же твой корабль и отъезд к величавым башням Города?

Бануин почувствовал в ее словах презрение.

— Сам не знаю, зачем я вернулся. — Он присел у изголовья и взял руку Бэйна. — Почему ты говоришь, что я мог его спасти?

Почему ты не предупредил Аппиуса о надвигающейся опасности? Он мог бы уйти из дома вместе с дочерью и спрятаться. Они были бы живы, тогда и Бэйну не пришлось бы геройствовать ради их спасения.

— Это было видение, оно сбылось, и я не мог ничего изменить.

— Так рассуждает человек с сердцем кролика, — прошипела Морригу. — Уезжай отсюда, Бануин, беги в Камень, прячься от опасностей и невзгод! Проведи свою жалкую жизнь, изучая сочинения лучших мира сего.

Бануин попятился к двери.

— Ты такая же, как все! — со слезами на глазах прокричал он. — Тебе нравятся такие, как Бэйн, убийцы, несущие смерть. Ты терпеть не можешь тех, кто не выносит насилия и пытается жить по-другому.

Морригу повернулась к Бануину, он попытался убежать, но понял, что ему не сойти с места.

— Слабым свойственно принимать собственную слабость за добродетель, а силу других — за слабость или глупость, — мягко начала Морригу. — Несколько дней назад Бэйн рисковал собственной жизнью, чтобы вытащить лошадь из вздувшейся реки. Подумай, Бануин, — лошадь! А почему? Потому, что у него есть сердце и он переживает за других. Он не тратит время, жалуясь на несправедливость. Он просто живет. Путешествуя, ты завидовал популярности Бэйна, тому, что все тянутся к нему так, как никогда не тянулись к тебе. Тебе казалось глупым, что людей привлекает его открытая добрая улыбка. Ты не прав. Люди чувствуют, что Бэйну можно довериться, что на него можно положиться. Любому ясно, что ты печешься только о себе и тебе доверять нельзя.

Я — дух, духом порожденный и духом вскормленный. Земля тоже питается духом, без него не растут деревья и не цветут цветы. А откуда берется эта живительная энергия? От таких мужчин, как Коннавар и Руатайн, и женщин, как Верна, Эриата и Мирия, — от людей, которые познали любовь и тепло, которые отдадут жизнь за то, во что верят.

Морригу подошла вплотную к онемевшему от ужаса Бануину и приподняла вуаль. Ее лицо было мертвым — серая кожа, сползавшая с белеющей кости.

— Взгляни на Морригу, сынок, взгляни на ее красоту! Тебе что, дурно? Чувствуешь запах гниения? Вижу, что чувствуешь!