Полуночный танец дракона (сборник)

И пока отец брал у официанта тарелочку с земляничным тортом, сын обратился к нему:

– И как же ты хочешь назвать этого… этого… – Он запнулся и покраснел.

– Ублюдка?

– Нет!

– Ты хотел сказать «этого ублюдка». Говори, не стесняйся.

– Ублюдка!

– Полегчало? Не стану скрывать, я уже нашел для него подходящее имя. Я назову его Максимилианом!

– Максимилианом?

– Или просто Максом. Мой сын Макс. Звучит, на мой взгляд, совсем неплохо. В этом имени есть что-то царственное. Макс. Мой сын Макс.

– И что же – после того как я выеду из своей комнаты, в ней поселится он?

– Ты собираешься выезжать из своей комнаты? В этом нет особой нужды. Чего я не хочу, так это лишний раз обременять твою мать. К тому же моя секретарша всегда мечтала о радостях материнства и согласна просидеть с Максом хоть двадцать лет. Конечно, я буду приходить к нему шесть-семь раз в неделю и гулять с ним, ведь у ребенка должен быть отец.

Официант поставил на стол три чашечки кофе.

– Мама, – сказал Рональд после долгого молчания, – неужели ты так ничего и не скажешь?

Мать хмуро выдавила:

– Будь оно проклято…

На сей раз первым из ресторана выскочил уже не отец, а сын. Он несся, как корабль на всех парусах, разрезая носом воздух. Мать бросилась вдогонку.

Отец не спеша допил вино, оплатил счет и направился к выходу. Проходя мимо меня, он остановился спиной ко мне и негромко спросил:

– Вы что, умеете читать по губам?

Сначала я не понял, что он обращается ко мне, но он повторил вопрос и обернулся. Я встретил уверенный взгляд его серых глаз.

– Наверное, выросли в семье глухонемых?

– В некотором роде, – ответил я.

– Все понятно. А вы, случаем, не писатель?

– Как вы угадали?

– Ну, не просто же так вы не сводили с нас глаз. Неплохой сюжет для рассказа, а?

– Я не очень следил, – солгал я.

Отец усмехнулся и покачал головой.

– Так я вам и поверил! Впрочем, это не так уж и важно. Здесь нет ни капли правды.

Я чуть не выронил десертную ложечку.

– Как так?!

– Видите ли, мне нужно было придумать что-нибудь эдакое. Я собирался с мыслями, наверное, год. И сегодня, абсолютно внезапно, как выстрелил! Ну как, напишете об этом рассказ?

– Нет… А может быть, и да… Пока не знаю. Жаль, конечно…

– Что же вы замолчали? Договаривайте, раз уж начали.

– Жаль, что все это неправда…

Он вытянул из нагрудного кармана сигару, поискал зажигалку, закурил и, выпустив колечки дыма, долго наблюдал, как они, меняя форму, превращаются постепенно в ничто. Глаза его увлажнились.

– И не говори, сынок, – сказал он и двинулся к выходу. – Еще как жаль…

Я подозвал официанта и заказал еще одну бутылку вина. Откупорив бутылку, тот участливо спросил:

– Вы полагаете, вам удастся ее выпить?

– По крайней мере, я постараюсь, – ответил я.

Аккумулятор Скотта Фицджералъда/Толстого/Ахава

– Объясни, зачем ты хочешь перебрать и перестроить свою Машину Времени? – спросил мой приятель Билли Барлоу.

– Одно дело вернуться в прошлое и показать умирающему Мелвиллу, По или Уайльду последние издания их книг, и совсем другое… – Я на мгновение задумался. – И совсем другое – сделать несчастных людей счастливыми. Ты только подумай обо всех этих пропащих писателях, которые творили великолепные вещи и прозябали в убожестве!

– Все писатели пропащие, – ответил Билли. – И все прозябали.

– Я изменю его! – воскликнул я.

– Вздор, – усмехнулся Билли. – Как ты собираешься это сделать? Сотворишь чудо подобно Господу Богу? Или прикажешь джинну из лампы выполнить три твоих желания? Или…

– Заткнись. Ты видел мою машину, которая стоит в библиотеке?

– Эту гигантскую бабочку? Может быть, она и крыльями размахивать умеет?

– Сначала она жужжит, потом исчезает.

– И чем громче жужжит, тем дальше летит в прошлое?

– Именно так. А это мой список потерянных душ.

Билли нахмурился.

– Хемингуэй? Мелвилл? Несчастнее некуда. Толстой? А этот-то как сюда попал? Фрэнсис Скотт Фицджеральд и Зельда? Пить меньше надо!

– Отдай! – Я выхватил список у него из рук, сел в свою машину и, отжав рычаг, прошептал: – Я уже не здесь.

Машина зажужжала.

И здесь меня не стало.

Похожая на гигантскую целлофановую бабочку машина села возле дома Папы в Айдахо. Бог ты мой, подумал я, и что же я теперь ему скажу?

Я выбрался из-под ее дрожащих крыл и поднялся по ступеням дома. Прежде чем я успел постучать в дверь, она распахнулась, и на пороге показался Хемингуэй, который, судя по всему, не спал всю ночь. Он как будто ждал меня.

Вернувшись в холл, он уселся за стол и указал мне кивком головы на соседнее кресло. Приблизившись, я разглядел то, что лежало, отливая стальным блеском, на столе. Это было охотничье ружье, которым Папа когда-то будил эхо на склонах Килиманджаро и однажды подстрелил белого, как кенийская пыль, слона. Рядом с ружьем лежал обычный двуствольный дробовик.

На столе стояли два стакана с неразбавленной граппой. Я взял один из них, Папа опрокинул свой, не запивая.

– Ну? – спросил Папа.

– Не делайте этого, – сказал я, отвернувшись от стола.

– Чего «этого»?

– Того, что вы собрались сделать.

– Я не собирался делать ничего определенного, – покачал головой Папа.

– Вы об этом думали.