Полунощная Чудь

Начался первый в сезоне снегопад, еще больше замедливший их движение, так что они добрались до равнины только на восходе солнца. На дороге они нашли только еле различимые в снегу следы. Пришельцы вовсе не собирались их ждать, а направились к Полунощной Чуди, месту, к которому жители деревни боялись даже приближаться.

Потом последовали долгие и жаркие споры. Были ли это те, о которых Маризиан говорил им и кого они ждали все это время? Почему они прошли прямо по дороге, не повернув в Году? А потом внимание горцев привлек яркий отблеск чего-то металлического высоко в горах. Как будто под лучами солнца заблестел металл. Несмотря на опасность, сам Гарадас повел их вверх по древней дороге, намного выше, чем кто-нибудь их из осмеливался взбираться.

Они поднимались два дня, добравшись до того места высоко в горах, где их предки жили под Пиком Сегрона. Добравшись до ледяного склона они увидели то, что заметили из долины, находившейся намного ниже. Сверкающий на солнце меч торчал из каменной пирамиды: могила. Они пошли еще выше и нашли мертвых людей, замерзших в пещере под самым Сегроном — закованных в доспехи, с золотыми и серебряными флагами, их замороженные лица и тела была как мраморные. Это были гиганты. Следы вели из пещеры, как если бы мертвые вернулись к жизни.

Жители деревне в ужасе бежали оттуда, и на обратном пути двоих из них унесла снежная буря. Кто бы не спустился с гор, смертными они не были. Только Маризиан мог пересечь горы, а он был наполовину богом.

Так что они вернулись, тем же вечером собрали всех жителей в доме Гарадаса и рассказали им историю о замерзших воинах-гигантах под Пиком Сегрона.

Настала седьмая годовщина тех памятных событий. Для людей Года пришло время ежегодного жертвоприношения святилищу. В двух тысячах футов над деревней, у самого истока реки, протекавшей по долине, находились руины города, в свое время основанного Маризианом. За истекшие столетия ветер и вода уничтожили почти все, не осталось ни одного каменного столба выше нескольких футов, но все еще, несмотря на разбросанные повсюду камни, можно было ясно различить следы улиц. Руины тянулись вплоть до верхушки горы, заканчиваясь огромными каменными колоннами. В то время, когда горы были молодыми, потоки лавы застыли в виде гигантской каменной волны. Предки вырубили в ней ступени, не меньше пяти футов в ширину, которые вели на маленькое плато, в центре которого росли несколько дубов. Их было ровно четыре, символизируя четырех богов, которые жили в пещере за ними.

Каждый год один единственный соловей свивал гнездо в этой рощице. Никто не знал, откуда он прилетал, или был ли это один и тот же, появлявшийся здесь поколение за поколением: он казался бессмертным. Тем не менее каждый год с началом лета его песня весело лилась над древними развалинами, но по мере приближения зимы его напев становился все более и более жалостливым вплоть до того дня, когда он, наконец, улетал на юг.

Каждую осень совершалось жертвоприношение четырем духам, жившим в пещере. Бросали жребий, чтобы из всех юных девушек, живших в деревне, выбрать ту, которая совершит его. В этом году короткую соломинку вытащила дочь старосты, которую звали Имуни. Она с беспокойством ждала, когда придет день конца лета, так как приношение, которое люди Года посылали вместе с юной девственницей, необходимо было принести прямо перед отлетом соловья. Не слишком рано, когда птица еще поет, иначе жертва — вино, снег и букет из пшеницы и цветов — потеряла бы всю свою силу: снег растает, вино прокиснет, а цветы завянут. Тогда деревня будет наказана сильным дождем с градом, который погубит посевы, фрукты на деревьях покроются плесенью, а урожай уменьшится. Но намного хуже, если приношение будет сделано после того, как птица улетит, так как тогда весь следующий год деревню ждут одни несчастья: женщины будут выкидывать, а не рожать; голод и болезни, а снежные бури захватят всю весну.

Каждый год приносили в жертву яка и по его внутренностям староста предсказывал, когда улетит соловей. Пока Гарадас предсказывал правильно. Предыдущим поколениям не всегда так везло.

Было три часа до рассвета того самого предсказанного Гарадасом дня, дня жертвоприношения. Имуни ждала в холодной гостиной каменного дома. Когда-то она гордилась тем, что живет в самом большом доме деревни, а у ее отца и матери есть слуги. Но в этот час дом напоминал скорее могилу, чем место, где живут люди, так как она никогда не вставала так рано. Никто не бегал и не суетился, как бывало обычно, в камине не горел огонь, дым не висел над низкими стропилами, а твердо утрамбованный земляной пол был холоден от воздуха гор.