Полупризнание

Нельзя сказать, что это не соответствует действительности. Частично это так. По всей квартире разбросаны правительственные вестники и экономические журналы в таком количестве, что уже ступить некуда. Сасэ следит за всеми тендерами на проведение муниципальных строительных работ, за всеми принимаемыми законами. Его цель — стать губернатором префектуры. Но если оставаться в провинции, он может рассчитывать только на то, что имеет сейчас.

Однако с другой стороны…

Он самозабвенно двигался вперед. Успешно сдав во время учебы в университете квалификационный юридический экзамен, в возрасте 24 лет получил назначение. Проработав год в токийской прокуратуре, отправился к месту нового назначения, в прокуратуру города Маэбаси[24]. Через четыре года ему удалось опять вернуться на службу в самую элитную прокуратуру — токийскую. Из 48 человек, с которыми он вместе начинал, вернуться туда смогли только пятеро. С тех пор он был прокурором в розыскном управлении. Обычно занимался уголовными делами. Но два раза участвовал и в делах отдела особых расследований. Стремясь искоренить коррупцию и изменить Японию, он беспощадно обрушивал свой меч на политические круги.

Однако…

«Господин прокурор, ради кого вы живете?..»

Это произошло два года назад. Обычное дело уклонения от уплаты налогов. Созданная таким образом фармацевтическая компания передала взятку бывшему министру труда и здравоохранения. Исполнительный директор, который осуществлял передачу денег, укрылся в больничной палате «люкс», поэтому ключевой фигурой в расследовании этого дела стала его секретарь Имаи Аяко, постоянно находившаяся со своим начальником.

28 лет. Не замужем. Раньше работала в баре. Была любовницей директора.

Ежедневно ее вызывали на допрос, но Аяко упорно все отрицала. Она отказывалась разговаривать и только неустанно просила вернуть ей записную книжку, которая была изъята при обыске в ее доме.

Отдел особых расследований тщательно провел обыск. Начиная с книг бухгалтерского учета, все остальные документы — личные письма, банковские книжки, настольный календарь, записная книжка, все, вплоть до черновиков, — были конфискованы. А поскольку имелись опасения по поводу того, что, в частности, настольный календарь и записная книжка могут быть использованы для создания алиби, решили, что нужно изъять всё, ничего не упустив.

Действительно, в списке изъятых вещей числилась записная книжка в красной обложке, о которой говорила Аяко. Сасэ пролистал ее, но записей в ней почти не было. Похоже, она и правда предназначалась для личного пользования. К тому же было очевидно, что эта вещь не представляла для расследования никакой ценности.

Но, разумеется, записная книжка не была возвращена. Ее использовали как орудие для заключения сделки. «Если признаетесь в передаче денег, я сразу верну вам ее». В ответ на эти слова Сасэ Аяко и произнесла ту самую фразу.

Ради кого вы живете?

Этот вопрос Сасэ воспринял как проявление твердой решимости женщины пытаться прикрывать директора. У Аяко было «бескорыстное лицо». Постоянно. Поэтому он и подумал так.

Прошло три дня. Аяко вскрыла вены у себя в ванной и умерла.

Только через полмесяца он понял, что ее смерть и новость о смерти ребенка, появившаяся в тот день в газетах, связаны между собой.

Детский дом в провинциальном городе. Семилетняя девочка оказалась зажата между стеной и грузовиком, доставлявшим школьные завтраки, который случайно дал задний ход, и была раздавлена насмерть. Своих родителей она не знала. Однако директор детского дома рассказал, что раз или два в месяц к девочке, возвращавшейся из школы, подходила хорошо одетая женщина. Как-то исчезла одна из моментальных фотографий, которыми девочка очень дорожила. На вопрос директора, немного смутившись, она ответила, что подарила ее доброй тете.

Когда Сасэ опять тщательно перелистал красную записную книжку, то обнаружил фотографию, с которой застенчиво улыбалась девочка. Выбито число — 15 апреля. Возможно, это была дата рождения девочки, о которой сама она не знала.

Аяко жила не ради директора и не ради компании, она жила ради дочери.

Прокуратура квалифицировала это как самоубийство от отчаяния. Так и написали газеты. Это не было неправдой. Аяко была загнана в угол. И тем, кто загнал ее туда, был Сасэ.

Что касается смерти лица, имеющего отношение к делу, отдел особых расследований ничего Сасэ не предъявил. Юридический иммунитет и освобождение от ответственности. Он молча перешел к следующим делам. Ради общего блага.

Тепло от тепловентилятора наконец-то догнало алкогольное.

На своем тесном диване Сасэ повернулся на другой бок. Пространство, которое он занимал в служебной квартире с двумя комнатами и кухней, было слишком мало.

Он жил ради себя. Было печально, что это для него так естественно.

В его тяжелой от выпитого голове то всплывал, то исчезал мрачный образ Тидзуко. Наконец-то он уже не преследовал его. Наверное, уже все кончено.

Тидзуко говорила, что не могла выносить его глаз. «Я ненавижу твои глаза, которые не видят того, что перед ними…»