Полураскрытая роза

Всемером одновременно выйти из квартиры оказалось не так трудно, как можно было ожидать, хотя примерно с полдороги Соломону пришлось вернуться за лекарством от диабета, а Тео очень долго искал drie paraplu’s. Три зонта.

Винсент и Лу бродят по музею Ван Гога и, пропадая из поля зрения семьи, соприкасаются руками. Она в свитере Лу. Это ее новая любимая вещь, и она жалеет, что не может оставить ее себе. Они стоят рядом, держа пару наушников, по одному каждому, слушают, как кто-то читает письмо Ван Гога к брату.

Пока Лу на другом конце зала разговаривает с ее папой и Тео, мама подходит и обнимает ее за талию.

– Знаешь, он очаровательный. И очень молодой, – тихо говорит Аврора.

– Мне это известно. Он на полгода старше Колма, – говорит Винсент, глядя прямо перед собой на картину «Цветущие ветки миндаля»: голубое за белым, тот же цвет, что море, небо и свитер Лу.

Аврора сдвигает руку на спину Винсент.

– Знаешь, я думаю, тебе на пользу, что ты здесь. Колм и Олив выросли, и ты можешь снова обрести себя. Я горжусь тем, как ты с этим справляешься. Мне и раньше не приходилось за тебя слишком уж волноваться… многим матерям пришлось волноваться больше, – говорит Аврора.

У Винсент дрожит нижняя губа. Она поворачивает голову и за небольшой группой людей видит Лу рядом с Тео. К ним подходит Моне и обращается к папе. Ивонн на скамейке у стены, сидит в телефоне.

– Горжусь тобой, – повторяет мама, чуть приподнимая подбородок Винсент, чтобы встретиться с ней взглядом. Глаза у Авроры зеленые, как озерная вода. Форма рта у них с матерью одинаковая – такая же была и у бабушки.

Аврора уже давно перестала красить волосы, и сейчас у нее натуральные седые локоны до плеч, заколотые набок двумя черными «невидимками». Сегодня она надела одно из своих любимых платьев – много цветов на эластичном хлопке длиной до колена – и босоножки, которые она перекрасила из надоевшего серебряного в золотой цвет. А еще Аврора всегда позвякивает. Серьги, браслеты. Ее бренчащие колокольчики трутся о спину Винсент.

– Понятно. Спасибо, мама, – говорит Винсент. Она вытирает глаза и шмыгает носом, потом крепко обнимает Аврору.

Винсент переполняла любовь к тому, чье имя она носила, ее поразила экспозиция с яркими «Подсолнухами» и выложенными в ряд инструментами под стеклом. В сувенирном магазине продавался блокнот с цитатой Ван Гога на обложке. Когда Винсент берет его в руки и вслух читает слова, мама стоит рядом.

«Я все больше и больше стараюсь быть собой, относительно мало заботясь о том, одобряют люди или нет».

Аврора зачитывает другую: «Чтобы узнать жизнь, нужно любить много вещей».

– У тебя хорошо получается и то, и другое. Помни об этом. Тебя назвали бы Винсент в любом случае, будь ты мальчиком или девочкой. Я так хотела, – говорит мама и прикладывает руку к животу. Эти слова Аврора говорила ей много раз. Каждый раз, когда Винсент подходит к «Автопортрету» Ван Гога в музее Орсе, ей слышится мамин голос. Но сейчас, когда они стоят вместе в другом музее, эти слова обретают какой-то божественный смысл.

Взяв блокноты, Аврора идет к кассе и покупает оба, а потом отдает их Винсент.

Уже на выходе Винсент замечает открытку с еще одной фразой Ван Гога.

«Искать приключения для меня не выбор, а судьба», – читает Лу.

Эти слова подчеркнуты в ее сборнике писем в мягкой обложке, который она держит на прикроватной тумбочке. Она несет открытку к кассе и покупает ее.

– Я знал, что она тебе понравится, – говорит Лу.

На нее веет теплом и желтым светом. Даже воздух подобен меду.

Они делают быструю остановку в продуктовом магазине возле парка, чтобы купить яблок, клубники, сыра и устроить настоящий пикник. Тео клянется, что в фургоне возле музея Ван Гога продаются лучшие хот-доги в мире. Винсент никогда не стремилась попробовать лучший хот-дог в мире, но все равно берет. Как учит Тео, она обмазывает его карри, приправой и горчицей. Хот-дог и вправду лучший из тех, что ей доводилось есть, и она знает, как будет кичиться Тео, услышав это, но все равно передает ему свой вердикт.

Дождь прекратился, сквозь облака пробиваются тонкие лучики солнца. Родители Винсент сидят вдвоем на скамейке, остальные расположились полумесяцем вокруг них, все едят и делятся едой. Испытывать замешательство от невозможности вникнуть во все разговоры даже приятно. Но еще большее замешательство наступает от того, что Винсент в Амстердаме вместе со всей семьей и Лу, но без мужа и детей. Ощущение, что ее легкие окутаны чем-то свободным и полупрозрачным; от этого трудно абстрагироваться, но сквозь это вполне можно дышать.

Покончив с едой, они пешком идут обратно к Тео, ловко уворачиваясь от велосипедов и трамваев. Кто-то, наверное, приляжет отдохнуть, кто-то почитает, кто-то послушает музыку. Когда снова проголодаются, перейдут в кухню и примутся громыхать шкафами.