Полураспад

— Видите ли, мы с профессором Трофимовым разработали серию уникальных по своей теоретической ценности экспериментов, — запел соловьем я. — Часть из них связана с фермионным континуумом. Мы добиваемся от гравитационных концентратов — так называемых «плешей», «воронок» — извержения устойчивых фермионных спуров…

Стоило мне произнести слова «фермионный континуум», как лицо мужичонки в камуфле поскучнело.

Еще бы не поскучнеть-то! От «континуума»! А когда я дошел до «фермионных спуров», его, как мне показалось, уже практически тошнило.

— Спасибо, все ясно! — торопливо прервал мои излияния он. — Можете идти. И я лично давать вам совет. Здесь, в этот местом, не задерживать… задерживаться.

— Благодарю за совет. Непременно ему последуем.

— С кем мы имели честь беседовать? — льстиво улыбнувшись, поинтересовался Тополь.

Похоже, вопрос застал прибалта врасплох.

— Я есть… лейтенант Кайрис, — ответил он с запозданием. И, посчитав разговор законченным, заспешил к своей могучей боевой машине.

Отойдя от колонны метров на сто, мы с Тополем дали волю своей подозрительности.

— Бардак какой-то кругом, — процедил я. — Чувак, на минуточку, лейтенант Французского Иностранного Легиона. А по-французски ни фига не понимает.

— И ладно бы только это! — отозвался Тополь. — А как тебе его берет?

— А что с беретом?

— Как это что? Он лиловый у него!

— И что?

— Да «лиловых беретов» Легиона уже полтора года в Европе нету! Все они в Джибути сидят, негритянок за филейные части щупают!

— А откуда вы такие подробности знаете, Константин Алексеевич? — спросил удивленный Тигрёнок.

— Он на Речном Кордоне с лягушатниками пуд соли съел, когда военсталкером работал, — ответил за Костю я. И, не удержавшись, добавил: — И два пуда лягушек, кстати.

Гайка тоже не осталась в стороне от дискуссии.

— Да что береты! — вспылила она. — Вы мне лучше скажите, какого ляда они вообще посреди бетонки остановились?! Ведь не для того же, чтобы с нами поговорить! Мы ушли. А они, между прочим, остались. Зачем? с какой целью?

— Мало ли зачем? Привал обычный, — отмахнулся я.

— Ничего себе местечко для привала! — фыркнула Гайка. — Слева скопище гравиконцентратов размером с футбольное поле. Справа — птичья карусель. Размером с карусель.

— Не придирайся, сестрена, — рассудительно прогугнил Тополь. — Тут выбирать особо не из чего.

— Сколько раз я тебя просила не называть меня «сестреной»! — Гайка состроила недовольную гримаску.

Не знаю, до чего бы мы договорились, но пришла пора сходить с бетонки. Я попросил коллектив заткнуться и утроить бдительность.

Поминутно сверяясь с картой и заставляя Тополя обстреливать болтиками каждую подозрительную кочку, я за полчаса провел группу через закраины редколесья.

Мы перевалили через невысокий бугор и наконец-то вышли на собственно Сухой Луг. На краю которого нас встретила желтая жестяная табличка:

СТОЙ!

ЗОНА СПЛОШНОГО ЗАРАЖЕНИЯ

400 рентген/час

— Мать моя женщина! — вскричал впечатлительный Тополь. — Ты куда нас привел, изверг? Или у тебя здесь где-то четыре экзоскелета прикопаны?

— Ага. И восемь пар свинцовых трусов.

— А почему восемь? — робко спросил Тигрёнок.

— Потому что по два на брата, — брякнул я, и мы с Тополем смачно заржали.

— И все-таки, — лицо у Тигрёнка было бледным, как мел, — четыреста рентген — это очень большая доза. Смертельная почти!

— Во-первых, «почти» не считается. А во-вторых, нету здесь четырех сотен рентген-час и никогда не было! Ты кому больше веришь — табличке или моим приборам?

— Приборам, конечно.

— Вот и я тоже. Поэтому не поддавайся панике.

Здесь надо сказать пару слов о тамошнем ландшафте или даже не знаю, как это безобразие назвать.

Тут и там — рощицы мутировавшей крапивы в два человеческих роста. И абсолютно сухой притом. Будто кто специально эти рощицы исполинским феном высушил.

Почти все районы произрастания крапивы были на карте помечены как «горячие пятна». Это значило, что соваться в них без крайней надобности ни в коем случае нельзя. Четырехсот рентген/час там, пожалуй, все равно не было, но нагулять себе месячный курс дорогущей реабилитации в киевской радиологической клинике можно было за милые веники.

Почти все свободные проходы между куртинами крапивы заросли болотным хвощом в метр высотой.

Вид у хвоща был такой доисторический, такой мезозойский, что казалось, на нас вот-вот выскочит некрупный динозавр размером с лошадь.

В реальности же вместо динозавров в хвощах водились какие-то странные птицы, похожие на помесь сойки со страусом. Полуобглоданные трупы этих птичек встречались довольно часто, придавая пейзажу ни с чем не сравнимое своеобразие.

— Далеко еще? — сварливо спросила Гайка.

— С какой целью интересуетесь, дамочка? — спросил я, чтобы ее позлить.

— Да есть у меня подозрение, что мы с дороги сбились.

— Такое никак невозможно. Я на карту все время гляжу.

— А если карта, которую тебе Синоптик слил, гнилой оказалась?

— Может, и так. Да только поздно заднего включать! В крайнем случае сейчас новую тропу сами провесим! — с вызовом сказал я, попутно охреневая от собственной наглости.