Полусвет (СИ)

Мировое вампирское и человеческое сообщество волновала угроза, которую никто был не в силах контролировать. Тома так и не нашли, а Лео находился в коме.

Реальные следы Детей Самсона растворились вместе с ними двумя.

Длительные переговоры правительства с народом завершились на одной не очень приятной для меня новости.

На консенсусе, с которым были готовы согласиться и те, кто стоял на стороне Вагнера. Ради сохранения порядка.

Ради мира.

Ради того, за что погиб Вагнер.

Я посмотрела в зал, где среди сотни сидящих лиц была лишь одна пара родных для меня глаз. Баба Клава сидела, до хруста выпрямив спину. Ее цветастый платок был повязан на плечи, а фиолетовые волосы уложены в строгую прическу. Сейчас ее нельзя было даже представить на лавочке, лузгающей семечки. Она ловила каждое слово, которое раздавалось в этом зале.

Зале моего суда.

Сначала выступали представители ООН. С большого экрана с сотней открытых окошек видеоконференции. Они долго и упорно говорили о свободах прав граждан и том, что существование не мертвых должно быть изучено. Роман Леонидович тогда еще сидел и задорно подмигивал мне.

А потом они сказали о том, что на текущий момент ни технологии, ни человечество не готово к этому исследованию. Они начали рассуждать о гуманных способах удержания, о новых разработках, а Роман Леонидович серел все больше.

Константин лишь молчал, задумчиво пережевывая губу. Он понимал — если Вагнер жив и они примут неверное решение — он ответит за это головой. И это “если” слишком громко витало в воздухе.

Кое в чем все же он был похож на Самсона. Исчезнув он оставил за собой звенящую тишину, что наступала каждый раз, стоило его имени повиснуть у кого-то в мыслях. Пусть и не долго, но Вагнер был тем, кто вывел царство вампиров на совершенно новый уровень.

Дальнейшее было похоже на балаган. Каждый представитель выступающих стран говорил о гуманности, а заканчивал все тем, что и меня, и весь мой новый вид, нужно было уничтожить, потому что:

— Наши технологии не готовы к удержанию подобных существ.

Двойные стандарты витали в воздухе, отравляя саму суть Романа Леонидовича. За потоком этой бессмысленной болтовни прошло три дня.

Это было итоговое заседание.

Роман Леонидович как раз вчера закончил свою речь и опросил всех свидетелей. Кого он только не дошел. Даже привел мою воспитательницу из детского сада и сутенера Анжелы.

И за эти три дня все мы — не мертвые, не проявили и грамма агрессии. Мы сидели тихо. Анжела, обняв баб Нину за плечи, что-то тихонько шептала ей на ухо.

Мы шли наверх, чтобы получить свой шанс на жизнь.

Вопреки опасениям Романа Леонидовича, мурыжить нас не стали.

Константин поднялся с места и, ещё раз глянув на вход, осторожно оперся на свою трость.

Он не смотрел мне в глаза.

Лишь на секунду я заметила груз, что свалился на его плечи, но через мгновение бывший император расправил плечи и, разведя руки в стороны, обратился к толпе:

— Друзья! Как множество раз прозвучало за эти дни, права любого гражданина — будь то человек, не мертвый или вампир, остаются его правами. Мы — цивилизованное общество и к решению любых проблем должны подходить с точки зрения защиты наших прав и свобод. Давайте подумаем с вами — в чем же повинны все те, кого сейчас мы видим за решеткой? — он картинно замолчал, окинув взглядом зал, — Почти все они не сделали ничего плохо. В чем их вина? В том, что они принадлежат к другому виду? Но, позвольте, кажется это не проблема, а задача, которую нам предстоит решить всем вместе. Нет средства для контроля? Мы должны найти это решение. Нет средства для безопасности? У ПМВ есть прекрасные исследовательские центры и я уверен, что они помогут всем нам с вами в решении этой задачи.

Зал молчал. Изумрудный взгляд скользнул по мне и вернулся обратно к толпе. Я слышала, как сердце Константина пропустило удар.

Роман Леонидович дернул галстук, спуская его вниз.

Он не смотрел на меня.

Тяжело дыша, он смотрел прямо перед собой.

— А теперь ближе к делу. Часть из этих не мертвых подверглись нападению вампиров. Я повторяю — нападению. Мы не можем расценивать их действие, как преступление. То, что их кровь была ядом — это ужасный несчастный случай, к которому эти граждане не имели никакого отношения. Они даже не защищались — это не превышение самообороны. Из всех улик, представленных в ходе заседания ни я, ни коллеги из ПМВ, не нашли ничего, чтобы могло хотя бы косвенно заставить думать, что эти граждане совершили преступление. Поэтому мы решили освободить всех не мертвых в зале суда и передать в руки ПМВ, — Константин запнулся, а в зале поднялся крик, — тишина! — гаркнул Константин, — Всех, кроме Симы Андреевны Жаровой!

Кто-то победно закричал, кто-то злорадствовал, кто-то тихонько перешептывался, а я смотрела на баб Клаву.

Она сидела все так же прямо, но не поворачивала ко мне головы.