"Полутораглазый стрелец"

Пред всей страною безрассуден

Петром оставленный ей долг.

Окно в Европу! Проработав

Свой скудный век, ты заперто,

И въезд торжественный Ламотов —

Провал, ведущий нас в ничто!

Кому ж грозить возмездьем скорым

И отверзать кому врата,

Коль торг идет родным простором

И светлым именем Христа?

«1917—1918·

69. ВТОРОНАСЕЛЬНИКИ

Гляди в упор, куда велят

Шпили, и купола, и стрелы;

Вверху не призрак оробелый,

Но дух чудовищный заклят!

Суоми омертвелый стяг

Не он ли вздул враждой старинной

И злобный облак над низиной

Так вызывающе напряг?

А ты — орлиную ли власть

Приносишь нам в гнездо Петрово,

Чтоб неотступно и сурово

Могли мы каждый камень класть?

И, медным преданы следам,

Насельники болотной гнили.

Мы, как в чистилище, вступили

В сей заповедный Саардам.

«1917—1918·

78

70

Где замысел водный Леблонов

Доныне и жив, и не жив,

Я знаю, ни камня не тронув,

Пройдете вы вдоль перспектив.

И не принесет нам обузы

Ваш ясный и тихий приход,

И сверстницы северной музы

Для вас поведут хоровод.

Все те же — слова о величьи,

И первоначальный размах

Речного овала, и птичьи

Распятья на спящих домах.

Лишь там неизбывные узы

Незримо на воды легли,

Да смертные вопли медузы

Взывают из мутной дали.

Любимая, до рукояти

Мечи увязают в груди,

Но нет милосердней заклятий,

Чем это — в туман — пропади!..

«1917-1918·

71. УЗОР ЧУГУННЫЙ

Пусть бодрствует, суров и грузен,

Правительствующий Сенат,

И на далекий плеск медузин

Взлетает конь, без крыл крылат —

В кругу смыкающихся копий,

Острий мятежных чугуна,

Уж проступают злобой топи

Отравленные письмена…

Но горе! Сдавленный оградой

И падая в твоем саду,

В чугунной грозди винограда

Я даже яда не найду.

1918

79

72. ПОД УКЛОН

Только ввериться пыланью,

Только знать: в заречный час

Движимое невской дланью

Рдеет зарево — о нас,

И тогда не город синий —

Вся любовь наречена,

Да в двусмысленном кармине

Тонут наши имена.

Вправду ль зодчий непреклонный

Воздвигал речную пыль,

И не вымысл — бастионы

И трезиниевский шпиль?

Разве можно так утончить

Этот дымный вертоград?

Надо как-нибудь окончить

Нерешительный закат!

Иль растратившему имя

В междуцарствие зари

Было знаками речными

Предначертано: умри?

19 января 1915

73. РАЗЪЕЗД

Цветов условных суета,

Неверных вееров маванья,

Но мрамор львиного щита

Красноречивей расставанья:

Уже касаются персты

Росы ночного винограда,

На занавеси маскарада

Лукавый очерк темноты.

А там — из синевы Невы

Не вырастет ли знак прощальный?..

Свободной лапой злые львы

Хватают дым фаты фатальной.

1914

80

74. ЗАКАТ У ДВОРЦОВОГО МОСТА

И треугольник птичьей стаи,

И небосклона блеклый прах —

Искусный фокус Хокусаи,

Изобличенный в облаках,

А душу водную волнуя —

Какая пламенная сыть! —

Из солнечного златоструя

Мы не торопимся уплыть,

Не веря сами, что добыто

Такое счастье над Невой

И не раздавит нас копыто

На набережной роковой.

1915

75. ПАВЛОВСК

Во цвель прудов ползут откосы,

А в портики — аквамарин,

Иль плещется плащом курносый

Выпуклолобый паладин?..

О, как решительно и туго

Завязан каждый из узлов

В твоем саду, воитель круга

И дон-кишот прямых углов!

Еще уходит по ранжиру

Суконный бант на париках,

А ты стремишь свою порфиру

В сырую даль, в зеленый прах, —

Из Розового павильона,

Где слезы женские — вода,

Следить, сошла ли с небосклона

Твоя мальтийская звезда.

И царедворцы верят фавну,

Клевещущему в лоно звезд,

Что прадеду неравен правнук,

По гроб избравший белый крест.

1914

81

76. КУОККАЛА

Розы в шелковом бульоне:

В шелк лазоревый раскрыт

Строй кабин на желтом лоне —

Раковины афродит.

Кто, не ведающий зною,

Золотой не выпьет грог,

Если рыжею слюною

Брызжет танговый бульдог?

Кляксу, ставшую кометой, —

Песья пляска! теннис клякс! —

Ловит канотье-ракетой

Ландышевый англосакс.

Кипень пены, стручья лодок,

Змеи солнечных рапир —

И наводит в воду кодак

Оплывающий сатир.

Только ты с улыбкой детской,

Став на знойную корму,

Ищешь веер Сестрорецка

В светло-бронзовом дыму.

1914

77. КОНЦОВКА

Сколько званых и незваных,

Не мечтавших ни о чем,

Здесь, плечо к плечу, в туманах

Медным схвачено плащом!

Пришлецов хранитель стойкий

Дозирает в дождеве:

Полюбивший стрелы Мойки

Примет гибель на Неве…

Город всадников летящих,

Город ангелов, трубящих

В дым заречный, в млечный свет, —

82

Ты ль пленишь в стекло монокля,

Тяжкой лысиною проклят

И румянцем не согрет?..

18 ноября 1915

78. ПРОРОЧЕСТВО

Когда тебя петлей смертельной

Рубеж последний захлестнет

И речью нечленораздельной

Своих первоначальных вод

Ты воззовешь, в бреду жестоком

Лишь мудрость детства восприяв,

Что невозможно быть востоком,

Навеки запад потеряв, —

Тебе ответят рев звериный,

Шуршанье трав и камней рык,

И обретут уста единый

России подлинный язык,

Что дивным встретится испугом,

Как весть о новобытии,

И там, где над проклятым Бугом

Свистят осинники твои.

«1918·

83

Патмос

79

Глубокой ночи мудрою усладой,

Как нектаром, не каждый утолен:

Но только тот, кому уже не надо

Ни ярости, ни собственных имен.

О, тяжкий искус! Эта ширь степная,

Все пять морей и тридцать две реки

Идут ко мне, величьем заклиная,

И требуют у лиры: нареки!

Но разве можно тетивы тугие

На чуждый слуху перестроить лад,

И разве ночью также есть Россия,

А не пространств необозримых плат?

Как возложу я имя на поляны,

Где мутным светом все напоено,

И, совершая подвиг безымянный,

Лежит в земле певучее зерно?