Полутораглазый стрелец

Здесь каждый — сазандари, каждый
Влачит здесь родословной груз.
Надрезан, сердцевиной влажной
Сверкает вкрадчиво арбуз.

Как жар, горят ковры балконов,

Но фрукты блещут горячей,
И реет в мареве вдоль склонов
Фазан, сварившийся в ключе.

Сады исходят песнью зыбкой,

Гробницами гудит земля,
Окрест мтацминдскою улыбкой
Цветут сожженные поля.

Без счета золото рассеяв,

Кура теснин взрывает мглу,
И город высится халдеев,
Взваливши на спину скалу.

2

Когда рассвет, рассеяв мрак,
Освободил от тьмы Метехи,
В Куре означился рыбак
И в небе день расставил вехи.

Еще виднелся серп луны

И звездный след. О Кашуэти,
Разбившись насмерть на рассвете,
Звук тари плакал у стены.

Но спала роза Цинандали,

Спал Григол. Песня без конца
Лилась, хоть песне не внимали
Родные в прошлом ей сердца.

Ее не слышал ни Кабахи,

Ни Мтквари, ни балкон с резьбой:
Она с плотов метнулась в страхе
Обратно, к сени гробовой.

Но песнь любви лишь остов звука

Теперь была, была скелет,
И только у тариста мукой
Сжималось сердце ей в ответ.

Все хлопавшие ей ладони

Истлели. Лишь дрозды теперь
Внимали ей, и на балконе
Нигде не распахнулась дверь.

3

Я посмотрел на город мой:
Он, как поднос с алибухари,
Горел на солнечном пожаре
Золото-желтой бахромой.

Уже утратив власть над миром,

Тьма прыгнула тигрицей вниз,
В ущелье, и лоснился жиром,
Сверкал на солнце весь Тифлис.

Он с новыми сроднился днями

И новым светом всех дождил,
Ушедший в глубь земли корнями,
Эдемоглазый старожил.

Ровесников не помнил он,

Ни Ниневии, ни Багдада,
Ни угоняемых, как стадо,
Во вражий край плененных жен.

Давно забыл он о Тимуре,

Поработителе земли…
Текла звончее чианури
Кура, за ней поля цвели…

И в город, в прошлом заклейменный

Печатью бедствий без числа,
По ветру красные знамена
Развеяв, армия вошла.

Тысячеустая, взмывая

До туч, стремилась песня ввысь:
То пели дети Первомая,
И песней полон был Тифлис.

Пестрели улицы цветами,

Алели розы здесь и там.
Кидались, быстрые, как пламя,
Рабочие к своим станкам.

Тифлис как ястреб был бессонный,

Чье сердце высекли в скале;
Людской поток, распределенный
На труд, гудел, как рой в дупле.

От молота, кирки, багра

Летели искры. Выжимали
Рубаху, потную с утра,
Орлы, вперяя взоры в дали.

Вставал их голос на дыбы,

Из глотки вырвавшись орлиной,
И силой спаянной, единой
На склонах сотрясал дубы.

Мою страну раскаты грома

На новый путь перевели,
И, как развалины Содома,
Лежало прошлое в пыли.

Внизу старинных плит увечья

Топтали человеко-львы,
До Мцхета простирал, чрез рвы,
Тифлис свое широкоплечье.

303. ЧЕРНЫЙ ДУБ НА БЕРЕГУ ЧЕРНОГО МОРЯ