Полузабытая легенда

Это было самое странное празднование из всех, которые только можно себе вообразить. Эльфийские песни, наполненные какой-то щемящей грустью, бередили мне душу, пусть ни слова я и не могла понять. Они рождали в моем сознании странные образы: невероятно яркие звезды, тихий шепот никогда не виданного мною моря, пенящегося волнами, юных прекрасных влюбленных, разлученных злой судьбой… Я не знала, смогла ли я угадать смысл этих песен, да и, признаться, особо не хотела этого знать. Я просто наслаждалась тихой летней ночью, простой, но вкусной едой, мелодичным пением. И вином. Отчего-то золотистое вино этой ночью пьянило даже сильнее, нежели горная слеза.

Я отыскала глазами своих спутников. Диего беседовал о чем-то с Владыкой, а Келебран сидел у озерца, вглядываясь в воду. Я подошла к нему и легко прикоснулась к его плечу. Он обернулся и улыбнулся мне.

— Тебе нравится здесь, в Заповедной Долине? — спросил он.

— Очень. Хотя, — не смогла я удержаться от смешка, — представления о праздновании у эльфов и у людей сильно разнятся.

— В этом все эльфы, — пояснил Келебран. — У них все так: тихо, спокойно, неспешно. Никто никого ни к чему не принуждает, никто никому ничего не навязывает. Каждый волен делать то, что полагает нужным и правильным — лишь бы его действия не вредили другим и не нарушали законы.

— Пожалуй, я хотела бы пожить так некоторое время, — задумчиво произнесла я.

— Но не всю жизнь?

— Нет, не всю. Ты был прав: человеческая жизнь слишком коротка для столь размеренного существования. Оно хорошо для тех, кто живет вечно, но не для нас.

— Да, я неоднократно думал о том же, — согласился со мной блондин. — Возможно, после пары сотен прожитых лет суета нашего мира приедается и хочется такого вот спокойствия. Эльфы почти утратили любознательность, их уже невозможно чем-либо удивить. С годами даже мама все больше становится одной из них.

— Полагаю, тебе это не грозит, — засмеялась я. — Сам же признался, что ты в большей степени человек, нежели эльф или оборотень. Кстати, а что ты унаследовал от последних? Моравен проговорилась, что кое-какие особенности есть и у тебя.

— Слух и обоняние, как у зверей.

— И все? Ни когтей, ни хвоста?

— Полагаю, мы с тобой еще не настолько близки, чтобы обсуждать мой хвост, Риона.

Я залилась краской и отвернулась. Келебран сжал мою ладонь.

— Прости, я не хотел тебя смутить. Скажи, а ты скучаешь по родным? По своей семье?

Я ответила сразу, не раздумывая — должно быть потому, что слишком часто размышляла над этим вопросом первое время после своего побега из столицы.

— Нет. Знаешь, у меня ведь так и не было настоящей семьи. Я изо всех сил старалась быть хорошей. Хотела, чтобы родители оценили мои усилия, заметили меня. Но они видели во мне только прислугу — и это в лучшем случае. Только вот Лита…

При упоминании имени подруги горло перехватило уже привычным спазмом. Но на сей раз он продлился недолго.

— Так получилось, что настоящей семьей являлись для меня люди, чужие по крови, — справившись с собой, продолжила я. — Лита и ее мать, спасшие меня от храмовников, аптекарь Ним, давший работу и приют. Странно, в свое время мне стыдно было прийти к нему проститься — а вот теперь я стыжусь, что не сделала этого.

— Ты можешь написать ему, — предложил Келебран. — Или даже навестить. Храмовники, равно как и члены ордена, больше не представляют для тебя опасности. Даже наоборот — это мы способна будешь повергнуть их в страх.

— Полагаешь? — заинтересовалась я.

— Конечно. Теперь ты можешь похвалиться дружбой с самим Диего дел Арьянте. Мало найдется желающих обидеть особу, имеющую такого покровителя.

Я поморщилась.

— Ты-то сам, небось, не похваляешься вашей дружбой направо и налево.

— Я - дело другое, — голос моего собеседника стал грустным. — Я способен сам постоять за себя, но ты нуждаешься в защите. Не возражай, Риона. В этом нет ничего дурного. И обещаю, что я, в свою очередь, всегда приду тебе на помощь. Да и Диего, — здесь Келебран лукаво улыбнулся, — если хорошенько подумать, немало тебе обязан. Ты спасла его от Лесной Мари, помогла с гномами, даже в битве с волколаками принимала участие.

— В последнем случае я не сильно-то и помогла, — справедливости ради заметила я.

— Но вела ты себя очень храбро. И знатно подпалила зверю шерсть. Если я не ошибаюсь, то даже ослепила его. Нет, что ни говори, я абсолютно правильно настоял на том, чтобы взять тебя с нами в поход.

— Знаменитая эльфийская интуиция?

— Она самая.

Невесомыми шагами к нам приблизилась Владычица Арнэль, словно плывущая по поляне в призрачном серебристом мерцании. Она склонилась над Источником и указала нам на алмаз.

— Видите, камень набирает силу? Есть предположение, что он впитывает в себя эмоции окружающих, потому-то так и сиял в свое время. А в сокровищнице королей угас — ведь алчность к положительным эмоциям отнести никак нельзя. А здесь он снова сможет до краев наполниться радостью и любовью.