Полведра студёной крови

Человек по сути своей – животное, и ни умение читать правильные книжки, ни тупое следование своду правил, утвержденных некогда хитрожопыми любителями пожить за чужой счет, ни на миллиметр не отдаляет его от инстинктов, заложенных матушкой природой: много и вкусно хавать, отъебать самую красивую самку, сожрать самых сильных самцов в округе и нагнуть всех оставшихся, согнав их в послушное стадо, построить самую большую берлогу, заиметь самую большую пушку и наплодить столько потомства, сколько сможет выпростать та самая самка и сколько сможет вместить та самая берлога. А возможно, и больше.

Дядя Степан уверенно двигался в этом направлении. Судя по словам мелкой прошмандовки, что уплетала напротив меня размоченную в кипятке галету, её проблемная родня проживала в деревне Чашкинцы, что в шести километрах на северо-восток от города. Сама она помнила только это и ещё то, что мясная лавка дяди отоваривала ливером сомнительного происхождения березниковский люд в двух кварталах к востоку от бывшего городского парка с огромным завалившимся колесом обозрения по центру. Туда я и направился спозаранку.

Владения Стёпы-Хряка, прозванного так то ли за экстерьер, то ли за своё свинское отношение к окружающим, занимали целиком первый этаж третьего подъезда грязно-коричневой пятиэтажки, увенчанной двускатной крышей, давно не спасавшей ни от дождя, ни от снега. Впрочем, вряд ли удастся найти такого ебанутого на всю голову, что решится хотя бы переночевать в этом и соседних домах. Если сам магазин был сух, чист, уютен, обитаем и непрошибаем, то соседние подъезды, верхние этажи и прочие строения окрест мало отличались от заброшенных пятиэтажек моего родного Арзамаса и прочих городов, в которых я превратил в мясо с кровью не одну сотню прямоходящих, но плохо соображающих особей.

При мысли о бифштексе, при нажатии на который ножом выступает алый сок, я сглотнул. С утра лишь одинокая галета нашла свою смерть на дне моего желудка, поэтому я был зол, да и время поджимало. Ткач мог не сегодня-завтра покинуть город, даже несмотря на известие о моей «смерти». Так что в сегодняшних моих планах была вылазка не только в мясную, но и во все оружейные лавки славного города Березники. Вряд ли Лёха рванул по одному ему известному маршруту, не обновив свою покоцанную рекой снарягу. А значит, есть шанс узнать что-то новое о моём заклятом друге.

Не тратя время на затяжные обходные маневры и долгие задушевные беседы, я схватил за плечо пытавшегося прошмыгнуть мимо меня тощего мужичка с носом характерного фиолетового цвета.

– А что, по средам у вас в городе наливают?

– Так ить и по средам, и по пятницам, тока места надо знать. – Прощелыга подобрал свалившуюся с головы от резкой остановки шапку и улыбнулся во все свои три зуба.

– Это вон там, что ли? – кивнул я в сторону узких запотевших окон.

– Не-е-е. Там Хряк, мясной лавкой заправляет.

– Степан?

– Ага. Стёпа-Хряк, чтоб он сдох. А наливают тут за углом у Прохора.

– Веди.

Водка – самая универсальная платежная единица, для меня ещё и едва ли не основной инструмент по добыче информации. Конечно, монета или гвоздодёр развязывают языки куда быстрее, но по пьяни народ выбалтывает порой то, что ему мешает рассказать алчный блеск или кровавая пелена в глазах. Главное – уметь подогреть клиента ровно настолько, чтобы он уже потерял бдительность, но ещё не потерял способность ворочать языком.

Вот и Вова-Бактерия живописно и обстоятельно поведал мне о житии-бытии известного мудака Стёпы-Хряка. Через полчаса я знал, что семейство Олиного дядюшки обитает в двухэтажном кирпичном замке с башенками, задние дворы которого выходят на поля, где нагуливает вес скотина. Тут же за лесополосой – коровники, пара свинарников и птичник. Чуть поодаль в низине – бойня.

А чо? Всё по уму. И близко, и деревья не пропускают вонь к жилью.

В самих Чашкинцах, по словам Бактерии, после того как там развернулся Хряк, больше никто не живет. Разве что невольнонаемные сельчане в двух крайних домах. Остальным Хряк надоел до смерти, буквально. Но несколько семей всё-таки унесли ноги. Нет, конкретных случаев душегубства Бактерия, конечно, не знал, но то у одного чашкинца дом сгорел, то у второго заворот кишок случился. А дёшево отделавшиеся – это те, кто, отдав Хряку в счет долга скотинку, подались от безысходности на заработки в город.

– Вон вишь Матвей рукавом сопли утирает? – Вован ткнул пальцем в сторону крепко сбитого, но изрядно потрепанного жизнью детины. – Имел бычка, двух тёлок, свинок с десяток и курей, гусей там всяких, так всё Хряку отошло. Теперь тут шаромыжит.

– И много таких?

– Ещё двоих знаю.

– А что у этого Хряка семья-то большая? – Я пополнил словарный запас Бактерии ещё чаркой, и речь моего собутыльника полилась в противоположном водке направлении, согревая мои уши ценной инфой.