Полведра студёной крови

Всегда с подозрением относился к патлатым мужикам. Тот, у кого внешний вид бабский, и характер имеет такой же. А это значит, что в любой момент жди подляны или как минимум нелогичного решения, грозящего обернуться геморроем для всех вокруг. Пожалуй, женообразные мужики хуже самих баб.

Я провёл рукой по своей вновь обритой голове и шагнул к столу:

– Давайте выкладывайте адрес и приметы клиента, а лучше всего ещё и его портрет, обговорим цену, и я пошёл, а то дел невпроворот.

– Вау! А ты не промах, май френд! Ты и с чиксами так же прямолинеен и напорист?

– С кем? – Я уставился на скинувшую со стола свои длинные ноги блондинку и от неожиданности отступил на шаг.

– Упс. Ну что же ты, бой, назад сдаёшь? Чикса – это гёрл, женщина. Держал когда-нибудь такое в руках? – Босс, оказавшийся бабой на первый взгляд лет тридцати, продолжал наступать. Я не из тех, у которых при виде самки хер остаётся единственным работающим органом. Конечно, можно спустить пар и покувыркаться с одной или двумя шлюхами, но только тогда, когда дело сделано, а гонорар приятно позвякивает в кошеле.

– Да мне похуй, как вы там бабцов называете. – Я плюхнулся на новёхонький диван, обтянутый кожей с едва ли не вчера заколотых свинок. Подумав, что негоже так уж совсем грубо вести себя с главным в этом городе, улыбнулся и постарался изобразить как можно более доброжелательную мину.

– Если собираешься вести со мной дела, бой, придётся привыкнуть к местному диалекту и ещё много к чему.

– Без проблем. Только вот дела собиралась вести со мной ты, если не ошибаюсь.

– Йес, йес. Ноу проблем, бой. Би хеппи. – Блондинка рассмеялась. – Вот из ю нейм, бой?

– Э-э-э?

– Как тебя папа с мамой величают?

– Единственного, кого при определённых обстоятельствах можно было бы назвать моим «папой», давно сожрали трупные черви.

– Но имя-то у тебя есть?

– Ещё скажи, что ты его не знаешь.

– Я многое о тебе знаю, а вот имя – нет.

– Зови меня Андреем. – Я хотел ещё добавить «детка», но вовремя прикусил язык.

– Эндрю. Хм. У меня тоже не стало папы, когда я была совсем маленькой, и его тоже звали Эндрю. А меня зовут Саманта, но ты можешь называть просто Сэм. Пойдём, покажу тебе отца.

Она взяла меня за руку и потащила к боковой двери, которую я заприметил ещё в самом начале разговора. За ней оказались не пара до зубов вооружённых охранников, а апартаменты молодой симпатичной бабы, каковой она передо мной, по сути, и предстала, в отсутствие толпы подчинённых и прочих лизоблюдов.

Небольшой коридор: слева все удобства, справа какая-то кладовка и впереди спальня, которую я принял за детскую. Вся её обстановка говорила о том, что тут обитает скорее подросток, нежели молодая девка. И опять никакой охраны. Но при всём при этом я никак не мог отделаться от чувства, что за мной откуда-то постоянно наблюдают. Мне нечасто приходилось корячиться под огнём снайпера, но здесь мой лоб будто жгло перекрестие его оптики.

– Вот мой фазар. – Сэм кивнула в сторону изголовья, где на большом портрете какой-то круглолицый мудак выпятил грудь и раззявил рот, выставляя напоказ свои неестественно белые зубы.

– Ноу. Это Элвис, – сказала она, заметив мой полный скептицизма взгляд, – Эндрю вот, на маленькой фотографии в лодке сидит.

– Наёмник? – оценил я нешуточный прикид сидящего в не менее дорогой резиновой лодке загорелого мужика с короткой стрижкой.

– Нет. Папа был кадровым военным.

– Каким?

– Профессиональным.

– Ну, я ж и говорю – наёмник.

– Нет. – Сэм рассмеялась и нежно провела мне по плечу ладошкой. – Он служил в «Морских котиках».

– Нда… Слыхал я об отрядах и с более удачными названиями.

– СИАЛ – по первым буквам от «море», «воздух» и «земля». А вместе это слово «тюлень» или «морской котик». Спецподразделение ВМС США.

– США? – переспросил я, не сумев помешать собственному лицу сложиться в красноречивое выражение «А баба-то на всю башку ёбнутая».

– Да, понимаю, – ухмыльнулась Сэм, заставив меня переживать: «Уж не взболтнул ли я чего вслух?» – Звучит инкредибл, но это правда. Их группу забросили в Карпинск перед самой войной. Задание было – найти и обезвредить «Мёртвую руку». Так американцы называли «Периметр» – автоматическую систему нанесения ответного ядерного удара. Моему отцу тогда было двадцать пять – самый молодой в группе. Он считал участие в этой операции огромной честью. Так же, как все они.

– Но у них не вышло… – прошептал я, сглотнув вязкую, подсохшую в разинутом рту слюну.