Полведра студёной крови

Ночёвка в лесу, когда холод начинает медленно подбираться снизу сквозь многие слои одежды к твоему уставшему от долгого дневного перехода телу, даже несмотря на подстилку из пышных еловых лап и хорошо протопленную палатку, – не самая приятная в этой жизни вещь. И спирт тут никак не в помощь, а скорее наоборот. На короткое время он, конечно, согревает, но скоро становится просто лишней жидкостью, просящейся наружу и охлаждающей изнутри и без того остывающий организм. Ой, бля, никогда ещё не ждал наступления утра с таким нетерпением. Трижды проклятая палатка, так легко собиравшаяся в лавке, оказалась невообразимой хуетой в тайге. Она перекашивалась, в ней дуло, труба сраной ткачёвской печки не пролезала в предусмотренную для неё дыру, а сама буржуйка на сырых дровах чадила так, что мы едва не угорели.

К тому же мы с Ткачом опытным путём выяснили, что оставлять без присмотра эту буржуйку не стоит. Нам просто повезло, что загнанные в дальний угол ездовые начали поскуливать и подвывать, чем и разбудили. Иначе лет через пятьсот потомки нашли бы две замерзшие мумии с блаженным выражением на лицах. Одну так точно, поскольку снилось мне в этот момент, как я сижу на берегу необыкновенно голубого озера, держу в руках брата-близнеца того бочонка с пивом, что видел недавно на столе у Саманты, и собираюсь опрокинуть его содержимое себе в глотку. Однако вместо пусть и мнимого, но от того не менее приятного занятия пришлось в спешном порядке снова растапливать печку, а потом помогать матерящемуся напарнику присыпать снегом раздёрганную шквалистым ветром палатку. Накануне мы вырыли казавшуюся нам достаточной яму под костровище, а вот жилище своё заглубить не удосужились.

В конце концов я плюнул и пошёл спать в санях, потеснив Красавчика. Ему-то хорошо, он может и на снегу переночевать. Напялил на себя всё: второй свитер, кухлянку, меховые чулки, унты, заячий треух, двое рукавиц – шерстяные и меховые. Залезть во всём этом в спальный мешок – ясное дело – не смог, поэтому просто накрылся им. Стало жарко – скинул мешок и лузан со второй парой рукавиц. Заснул. А утром проснулся от клацанья собственных зубов. Хуй знает, как тут одеваться. Ткач, впрочем, тоже особо отдохнувшим не выглядел, что немного повысило моё настроение. А вот наши ездовые пережили ночь как ни в чём не бывало. Наверное, стоило бы выгнать их на улицу, вонь от шести немытых тел в палатке была невыносимой.

…Даже самый отчаянный головорез или осевший на жизненном дне нищеброд по большому счету никогда не мечтает сменить свою привычную среду обитания на что-то чуждое и неизведанное. Да, они спят и видят возможность разбогатеть, чтобы больше и лучше жрать, не предпринимая для этого лишних телодвижений, но делать это они планируют всё в том же затхлом городишке, где прозябают и сейчас. Я тоже не испытывал прилива благодарности судьбе за организованную ею прогулку по живописным местам североуральской тайги. Возможно, когда-то сюда и съезжались в поисках приключений на свою задницу охуевшие от безделья горожане, но сейчас всякий попавший в эти места чувствовал, как его поглощает нечто тёмное и неизбежное. Даже забравшись в искорёженное нутро Москвы, я не испытывал такого давления. Здесь же не успели мы углубиться в засыпанные снегом леса на три-четыре километра, как этот мир сомкнул свои челюсти, отсекая нам всякую надежду вернуться назад. Начался медленный и неумолимый процесс переваривания очередных жертв, так неосторожно сунувшихся в пасть к этому раскинувшемуся до северных морей монстру. После первых же часов пути по тайге мне стало ясно, что всеми моими расчётами и прикидками можно смело подтереться.

Конечно, весь бурелом и валежник в лесу уже были засыпаны метровым слоем снега, но всё ещё настолько рыхлым, что ездовые, часто проваливаясь в него, спотыкались о стволы и ветви рухнувших деревьев. Из-за этого скорость нашего передвижения была вчетверо ниже, чем я ожидал. В довершение всего реки, по руслам которых мы должны были двигаться в направлении к нашей цели, представляли собой взбугрившуюся ледяными обломками поверхность. Многие из льдин время от времени с треском продвигались по течению. Осенний ледоход – обычное для этих мест явление, о котором нам никто не удосужился рассказать. Какой уж тут лыжный забег, если речки Мешалку и Берёзовку, которые повстречались нам на пути, удалось форсировать, потратив по несколько часов на каждую, чтобы найти более-менее ровный и пригодный для переправы участок. Таким образом, стало понятно, что ни о каких двух неделях пути до Камня не может быть и речи. Месяца два с половиной как минимум. А это означает, что… Это означает пиздец. Вот что это означает. В декабре и январе ночью тут бывает полтинник по старику Цельсию. Да и жратвы у нас и на половину дороги не хватит, а на охоту надеяться – это всё равно как садиться срать, не сняв портки, в расчете, что в нужный момент резинка лопнет.