Полведра студёной крови

Вьюга унялась только под утро, превратив нашу дружную компанию в большой рыхлый сугроб. Поспать удалось от силы часа два. Из-под снега я выбрался в чертовски плохом настроении и сразу организовал поисковую операцию, чтобы испортить его и остальным. Ведь известно – порча чужого настроения как ничто другое помогает поднять собственное.

– Урнэ, – подозвал я свою верную со вчерашнего дня помощницу. – Скажи товаркам, чтобы развели огонь и от него не отлучались. Пойдёшь со мной.

– Куда это? – осведомился Ткач, раздирая смёрзшуюся бороду.

– И ты тоже. Хочу выяснить, что за хрень паслась тут ночью.

– А разве мы это не выяснили? – развёл он руками.

– Лесные жители?

– Да-да, – быстро закивала Урнэ. – Это они. Менк…

– Стоп, – поднял я указательный палец. – Расставим точки над «i». Мне не пять лет. Но и в пять лет я не верил сказкам. Я сто раз слышал, что восточнее Соликамска никто не живёт, и вот этому я верю, потому что с качеством жизни здесь хуёво. А раз так, я хочу получить вменяемое объяснение произошедшего.

– И каково оно, по-твоему? – сплюнул Ткач.

– Волки, например.

– Общающиеся свистом?

– Да. Такие вот необычные волки. Ты что, мало необычного встречал в разной глуши?

– Я тебя хотел о том же спросить.

– А ты, стало быть, веришь?

– Верю. И в богов ихних верю, – кивнул Ткач на Урнэ, – и в Золотую Бабу, и особенно верю в то, что нам надо валить отсюда, пока ещё можем.

– Всё, хватит этого соплежуйства! Заколебал уже! Ноешь, как девка! Ты девка, а?! – схватил я Ткача за яйца, приставив кинжал к горлу, отчего Алексей слегка опешил и поднял руки. – Тогда иди к костерку! Перетри там с подружками, как всё хуёво! Как мы скоро все сдохнем! Только мне больше мозги этим не еби!!! – Я отпихнул охуевшего Ткача и зашагал в направлении, куда отчалила ночью плоскомордая дура. – Красавчик, Урнэ, за мной!

Вьюга почти замела следы, оставив лишь едва заметное углубление на ровной снежной целине. Мы прошли вдоль него около сотни метров, пока запорошенная борозда не прервалась, пересечённая другой – значительно более широкой и глубокой.

– Менквы большие, – пояснила узкоглазая всезнайка, видя задумчивое выражение на моём лице.

– Заткнись. – Я присел и осторожно смахнул мягкий ещё снег с пересекающихся следов.

Под невесомым белоснежным покровом обнаружились алые комки и шерсть – то ли с одежды потерпевшей, то ли со шкуры нападавшего. Больше ничего. Ни тела, ни его частей. Следы от места убоя вели в лес.

– Волки так не делают, – не унималась Урнэ. – Волки в клочья рвут.

– Она права, – подоспел отошедший от потрясения Ткач. – Не зверь поработал. Крови мало совсем. Одним ударом убили.

– А шерсть? – указал я на редкий ворс в снегу. – Она чья? С менквов ваших? Красавчик, ну-ка нюхни.

Тот нехотя подошёл, склонился над бурыми волосами и отпрянул, трусливо съёжившись.

– Вот как? – усмехнулся я, радуясь пусть и косвенному, но подтверждению моей гипотезы о животном происхождении источника опасности.

– Что это значит? – нахмурился Ткач.

– Красавчик боится только одного существа на этой планете – медведя.

– Чушь. Будь то медведь, мы бы не капли крови нашли, а красную яму в снегу да кишки по всей округе размотанные. И свист медведем не объяснишь.

– Насчёт свиста я и ослышаться мог. Наверное, ветер в дупле каком-нибудь гулял, а мне почудилось. Да, я тоже могу ошибаться. И с чего ты взял, что медведь не сломал девахе шею и не уволок её тушку в лес, чтоб употребить без спешки? Ты что, твою мать, специалист по медведям?

– Смотрите! – вскрикнула Урнэ, протягивая для всеобщего обозрения лежащий на ладони шарообразный камень.

– Хм, – взял его Ткач. – Тут кровь. Похоже, именно этим камушком наш мишка и прихлопнул бабёнку. Да, чудные дела твои, господи.

На камне действительно были следы крови. Да и сам камень сильно напоминал ядро, тщательно обработанное для использования в неведомом метательном орудии.

– Праща? – высказал я предположение, усомнившись в верности ранее озвученной мной гипотезы.

– Даже не знаю, – издевательски протянул Ткач, осматривая находку. – Может статься, этот камень образовался в медвежьих почках и был с трудом выссан, что в свою очередь объясняет наличие крови на нём. Годится версия?

– Да, забавная. Продолжай.

– Ну, исходя из вышеизложенного, нам бы следовало привязать одну ездовую к дереву. А когда медведь вернётся, чтобы снова поссать перед ней почечными камнями, как он это любит, пристрелим его. И никакого больше беспокойства.

– Молодец. Так и сделаем.

– Что?!

– Только привязывать не будем. Слишком очевидно. К ночи устроим засидку на дереве и выпустим одну бабёнку попастись рядышком. Тогда и узнаем, что тут за зверь пасётся.

– А куда остальных денем?

– Кого?

– Баб. Их же четверо. Сами на дерево залезем. А их что, в снег зарыть?

– Да, незадача, – глянул я на бледную, раскрывшую в беззвучном вопросе рот Урнэ. – Придётся вас всех к делу приобщать.

– Нет, – выдавила она наконец. – Нет-нет-нет, пожалуйста.

– Ну-ну, спокойно. Вы же будете под надёжным прикрытием.

– Они убьют нас, – кинулась Урнэ мне в ноги, заливаясь слезами. – Всех убьют!