Полвека на флоте (со страницами)

А тут время будто споткнулось и потянулось медленно-медленно. Торпедные катера в море. В воздухе — бомбардировочная авиация. Ждем результатов, а их все нет. Наконец звонок с острова Эзель. Отряд торпедных катеров под командованием старшего лейтенанта Владимира Гуманенко (впоследствии капитан 1 ранга, Герой Советского Союза) два часа искал противника. Все же нашел его и в 4 часа утра, прорвав сильное охранение, атаковал вражеские суда. Атаковал смело, с малых дистанций. Наши катера получили повреждения, но сумели благополучно вернуться в базу. Гуманенко доложил о потоплении в районе мыса Мерсрагс двух немецких транспортов. После ухода катеров конвой атаковала наша бомбардировочная авиация. Летчики наблюдали прямые попадания бомб и гибель транспорта и тральщиков. Удары наносились группами по пять — девять самолетов. Всего было сделано более семидесяти самолето-вылетов. Атаки не прекращались, пока конвой не втянулся в Западную Двину…

Это было в 11 часов 30 минут. А наши эсминцы подошли лишь в 13 часов. Один миноносец проскочил за входной буй, обстрелял хвост конвоя. После этого контр-адмиралу Дрозду ничего другого не оставалось, как вернуться в Моонзунд.

В этот день гитлеровцы впервые понесли на море солидные потери: было пущено ко дну три крупных транспорта, потоплено и сильно повреждено двадцать

[159]

пять разных мелких судов. Наши летчики сбили восемь самолетов противника.

Однако в целом действиями наших сил мы были недовольны. Атака была бы удачнее, если бы бомбардировщики ударили по конвою не позже, а раньше нападения катеров. И вообще у нас не получилось взаимодействия авиации с кораблями. Плохо работала разведка. В результате всех этих промахов часть вражеских кораблей дошла до места назначения. А была полная возможность отправить их на дно все до одного.

Много мы тогда об этом думали. Наши летчики и катерники сражались геройски, и не их вина в том, что дело не было доведено до конца.

После тщательного изучения событий дня мы приняли ряд важных решений. И прежде всего постарались улучшить воздушную разведку Либавы, Виндавы и Ирбенского пролива. Пересмотрели и схему связи, упростили ее. Было очевидно, что донесения о противнике должны передаваться сразу же тому, кто, не дожидаясь особых указаний, может немедленно нанести удар. По нашей прежней схеме донесения шли через множество инстанций, и в результате мы узнавали о противнике последними, хотя организация ударов по конвоям различными силами во многом зависела от штаба флота.

15 июля наша минно-торпедная авиация поставила мины непосредственно на подходах к устью Даугавы. На этих минах через несколько дней подорвался крупный фашистский танкер. Были и еще удачи. Но они не могли успокоить нас. Снова и снова у себя в штабе флота мы обсуждали вопросы боевого взаимодействия. Стало очевидным, что без дружной работы с генералом Елисеевым и его штабом нам положения не выправить. Мне надо было встретиться с Елисеевым и обо всем поговорить.

С этой целью 19 июля я отправился на остров Эзель. На машине доехали до порта Рохикюль. Здесь попали под сильную бомбежку и около часа просидели в какой-то яме — другого укрытия не было. Мы не могли понять, что именно бомбили фашисты. Уже разрушенный порт? Сгоревшие причальные линии? Разбитые жилые дома и взорванные нефтехранилища? Везде торчало обгоревшее скрюченное железо, в воздухе носился запах гари. Ни души кругом. А бомбы продолжали падать и вспахивать черную, жирную от мазута землю. Видимо, в плане гит-

[160]

леровского командования сегодня значилась бомбежка Рохикюля, и вот план слепо выполнялся.

Самолеты улетели. Затих шум моторов. К сожженному пирсу осторожно подошел сторожевой катер. С неменьшей осторожностью и мы пробрались к нему, прыгая с одного обгорелого бревна на другое. Лишь только мы ступили на палубу, катер рванул, мигом вылетел в пролив. Лейтенант Юрий Федорович Азеев отлично управлял кораблем.

Несемся по тихой глади пролива с двадцатиузловой скоростью (тридцать семь километров в час). Подходим к пристани Куйвасту. Швартуемся лихо. Искренне любуюсь сноровистой, четкой работой матросов. Как бывший старпом эсминца, я вполне удовлетворен ею.

— Спасибо, боцман, хорошая у вас швартовая команда, — говорю я, прощаясь с рослым старшиной 1-й статьи.

Прощаюсь и с командиром, благодарю за отличную швартовку, он широко улыбается.

На берегу меня встречает начальник штаба подполковник А. И. Охтинский, крепко сбитый, подтянутый. Садимся в машину. Прошу ехать медленно, внимательно осматриваю местность. По обе стороны шоссе кипит работа: моряки, красноармейцы и местные жители строят доты, дзоты, роют рвы, устанавливают надолбы. Ближе к береговой черте возводятся противодесантные препятствия и срочно достраивается батарея.

Штаб генерала Елисеева правильно нацелил свои усилия. Вскоре именно в этих бухтах гитлеровцы попытаются высадить свои десанты и с позором уберутся прочь.