Полвека с небом

Когда после боя я вылез из кабины «яка», ко мне подошла одна из не прекращавших работу литовских женщин и предложила устроить вечером для летчиков нечто вроде импровизированного концерта — послушать их женский хор. Нам, честно говоря, было не до песен, но обижать отказом добровольных помощников тоже не хотелось. Концерт возле одного из только что возведенных капониров состоялся. Дирижировал женским хором все тот же старик литовец. А сразу после концерта все вновь отправились рыть и таскать землю. К следующему утру и капониры, и щели для укрытия были готовы. Впоследствии, когда капониры для нас сооружали саперные войска, я не раз приводил в пример высокую по качеству и героическую с точки зрения темпов работу женщин из литовского села Парубанок. Кстати, в село возвращаться они не захотели, и старик увел их вместе с ребятишками в лес.

Теперь, когда и самолеты, и люди были укрыты от артобстрела, а на аэродроме действовал подвижной командный пункт, имевший связь с КП корпуса и штабом армии, можно было приступать к планомерной боевой работе. С этой целью в танковых бригадах, а иногда даже и в батальонах создавались пункты наведения, откуда мы получали информацию, позволявшую перехватывать вражеские самолеты на подходах к целям, что резко повышало эффективность прикрытия с воздуха ведущих бои наземных частей. Танкисты высоко оценивали наши усилия максимально приблизить авиацию к району боевых действий, стремились создать все условия для работы наших пунктов наведения и подвижных КП, охотно помогая нам, чем только могли.

Так, например, для охраны аэродрома Парубанок они выделили специальную танковую роту. Защищать аэродромы, находившиеся в зоне между пехотными войсками и действующими в отрыве от них танковыми соединениями, приходилось не только от вражеских парашютистов, но и от недобитых подразделений противника, а также активно действовавших банд предателей и фашистских прихвостней всех мастей.

Но мы шли на такой риск вполне обоснованно. Главным для нас оставалось наладить боевую работу так, чтобы постоянно иметь возможность быстро концентрировать свои силы в нужном месте и в нужный момент, своевременно наращивать число поднятых в воздух истребителей, наносить удары по противнику стремительно и внезапно. И мы, невзирая ни на что, осваивали все новые и новые полевые аэродромы на территориях, которые можно было считать очищенными от врага лишь условно, — никто не мог гарантировать на них безопасность до тех пор, пока туда не придут пехотные части.

В этой связи хорошо запомнился мне один из наших разговоров с командиром бомбардировочного авиационного корпуса генералом И. С. Полбиным, который говорил, что его летчики, летавшие на Пе-2, не раз выражали недоумение, видя, по существу, в тылу противника взлетно-посадочные площадки с нашими истребителями.

— Даже говорят, сомнение порой берет, а не сбились ли, дескать, мы с курса, — рассказывал Полбин. — Взглянешь вниз, а там вместо самолетов с фашистскими свастиками да крестами истребители с красными звездами на летном поле стоят.

— Так ведь у истребителей запас горючки не то что у вас, бомберов. Нам к врагу поближе надо быть, — отшучивался я.

— Так-то оно так. Но не настолько же, чтобы фрицы могли из минометов по вас лупить, — сказал Полбин. Но, понимая, что правота на моей стороне, закончил разговор шуткой: — Ты, глядишь, настолько во вкус войдешь, что, когда дело до того дойдет, самого Гитлера попросишь, чтобы он для твоих истребителей у себя в Берлине Унтер-ден-Линден освободил.

Шутки шутками, а с бетонных автострад под Берлином летчикам нашего корпуса взлетать приходилось не раз. Жаль, не дожил до тех дней бесстрашный летчик и талантливый командир генерал Полбин: погиб смертью героя, когда вел группу пикирующих бомбардировщиков.

Но до берлинских автострад было еще далеко. Летчики нашего корпуса, прикрывая танковые соединения генерала Обухова и части 5-й армии генерала Крылова, вели воздушные бои над подступами к Вильнюсу. В одном из вылетов комэску 43-го иап капитану А. Д. Осадчиеву удалось создать пробку на перегоне железной дороги, по которой немцы перебрасывали в Вильнюс боеприпасы и горючее для танков. Спикировав на эшелон, Осадчиев с первого же захода поджег цистерну с бензином. Состав быстро охватило пламенем, вагоны с боеприпасами, взрываясь, налезали один на другой, и железнодорожный путь надолго вышел из строя.