Полвойны

Ярко горели у Рэйта глаза, ярко и бесшабашно, и, сама не успев понять, Скара обняла и его, в нос ударил терпкий, потный запах, почему-то нисколечко не противный. Боец непринужденным махом вскинул ее в воздух, закружил, невесомую, словно сделанную из соломы. Смеялись оба – победа пьянила.

– Мы захватили для вас трофеи, – сказал он, переворачивая холщовый мешок, – и звонкая река колец-монет полилась на песок.

Сестра Ауд примостилась на корточки, зарываясь в золото с серебром, круглое личико зарябилось ямками в улыбке.

– Это явно не повредит казне Тровенланда, государыня!

Скара положила руку служительнице на плечо:

– Теперь у Тровенланда будет казна. – С этими деньгами она начнет кормить свой народ, а то и отстраивать заново то, что спалил Йиллинг Яркий, – и будет, наконец, королевой, а не девкой с титулом, сотканным из дыма.

– Должна признаться, когда вы сели рядом со мной в первый раз, то не внушали мне больших надежд.

– Я не внушал надежд и себе, – молвил он.

Дженнер сгреб его в охапку и разлохматил белесые волосы.

– Немудрено, королева. С виду этот хмырь совсем ненадежный!

– Мели, мели, старикашка. – Рэйт отшвырнул от себя руку Синего Дженнера.

– Вы проявили себя как могучие воители – оба. – Скара выбрала два золотых обручья и одно протянула Дженнеру. Как бы нынче гордился дед, глядя, как она одаривает собственных воинов. – И как преданные друзья. – Она взяла Рэйта за толстое запястье и окольцевала вторым украшением. Скрытая сгустившейся вокруг темнотой, девушка позволила пальцам пройтись по обратной стороне его кисти. Он перевернул руку, и ее большой палец пересек грубую ладонь легким касанием – сперва туда, потом обратно.

Скара подняла голову – его глаза смотрели лишь в глаза ей. Как будто больше никого не осталось на всем белом свете. Такое поведение мать Кире никак не назвала бы благопристойным. И не назвал бы никто другой. Наверно, только поэтому Скару прошиб озноб и приостановилось дыхание.

– Сталь произнесла свое слово! – раздался тяжелый вопль, и девушка отдернула руку, обернулась и увидала, как по песку чеканит шаг король Атиль, а отец Ярви радостно улыбается за его плечом. Кругом бойцы поднимали в салюте мечи, секиры и копья, щербленные сегодняшней работенкой лезвия ловили отсветы костров и разгорались расцветками пламени – казалось, что король и его присные движутся сквозь огненное море.

– Матерь Война вышла биться за нас! – Из тьмы среди дюн возвысился Гром-гиль-Горм, на лице, полном шрамов, добавился свежий, борода слиплась комочками крови. Подле него брел Рэкки с огромным королевским щитом, заполучившим свои зарубки. С другого бока Сориорн нес охапку взятых с бою мечей. Следом за ними мягко ступала мать Скейр, тонкие губы чуть шевелились, воркуя благодарственную молитву Вороньей Матери.

Двое великих королей, двое прославленных витязей, двое старинных недругов встретились и оглядели друг друга поверх тлеющего костра. И ликованье, и смех примолкли на всем заполоненном людьми берегу, и Та, Кто Выпевает Ветер выдала бойкую трель и разметала огнистые вихри искр по галечнику и дальше, в морские темные воды.

Тогда Крушитель Мечей выпятил свою небывалую, широченную грудь – вспыхнула цепь из яблок мечей его павших врагов – и молвил громоподобным раскатом:

– Глянул я в море, узрел я корабль быстровеслый, серой гагарой скользит над водою – встречь Верховного ладьи, скворцы-недомерки раскинуты в море. Железом окована мачта его, металл в ратоборцев десницах. Железо во взоре его капитана, пощады в бою он не ведал. Железной косою провел по волнам он корабль. Накошено трупов – алчь Матери Моря насытит.

По воинам пробежал железный ропот. Гордость от собственной силы, от силы их вожаков. Гордость от песен – впредь слушать их сыновьям, и это прельщало бойцов пуще золота.

Атиль широко распахнул свои безумные очи, позволил мечу соскользнуть с локтя и острием упереться в землю. Грубым голосом, точно скрежет точильного камня, воскликнул он:

– А я оглянулся на сушу, и вот, собирается войско. Черно было знамя, что ветер трепал по-над ними. Черен был яростный гнев, что отведали вражьи ряды. В море, сброшены в море Верховного рати. Стали гром бушевал – то кололись щиты и дробились шеломы. И разгрома останки багровый прибой омывает. Войны-Матери алчь утолят трупы недругов павших.

Над пламенем костра короли пожали друг другу руки, и к небу вознесся могучий приветственный рык, полился шум: воины лупцевали по покоробленным щитам зазубренными клинками, бухали кулаками в кольчужные плечи товарищей, а Скара хлопала в ладоши и смеялась со всеми.

Синий Дженнер раздвинул брови.

– Слог вполне выразительный, на скорую-то руку.

– Потом скальды заточат его поострее! – Скара узнала, что значит одержать большую победу – и это чувство должно быть воспето. Верховного короля прогнали с родины ее предков, и в первый раз после того, как она покинула подожженный Лес, у нее полегчало на сердце…

Тут она вспомнила ту безучастную улыбку, в капельках дедовой крови, и вздрогнула:

– Яркий Йиллинг был среди мертвых? – выпалила она.