Полымя

Участковый вздохнул и отодвинул ветки, а какие не смог, через те переступил. Штанины он приподнял, но через пару шагов ноги провалились в обманчиво твердую смесь песка и прелых листьев. Егоров отпустил брючины и пошел, уже не разбирая, куда ступить.

Квадроцикл унесло метров на двадцать – скорость была приличная, еще и уклон. Проломившись сквозь кусты, квадр подпрыгнул, клюнул носом, вывернулся, счастливо миновал одно дерево, другое, потом наскочил правым колесом на ствол упавшей ели, старой и толстой. Его подбросило и завалило на бок.

Вот тогда залетные и погибли. Одному переломило шею так, что голова вжалась ухом в плечо. Другого насквозь проткнул иззубренный сук – не той ели, что опрокинула квадроцикл, а лежащей рядом, тонкой. Ее подмяло и завалило старое дерево: когда падало, поломало сучья и только потом утянуло молодую елку вниз, выдрав корни из земли и развесив на выворотне ленты мха. Один из этих сучьев и пронзил, как шпагой, того, что был «вторым номером», сзади сидел, раскрасив кровью толстовку с нечитаемым теперь принтом. А у водителя сначала сорвало веткой каску, а потом уже ударило головой о ствол.

Каска валялась рядом – натуральная фашистская или под нее, подделка-сувенир, но, вероятнее, все же натуральная, если помнить о хобби ее владельца. Когда Олег первый раз увидел этого парня, он как раз был в этом артефакте. И не потому, что за рулем положено быть в шлеме, но в каком – на то правила расплывчатые, а для форсу. Только не уберегли понты: как оберег они вообще не очень.

– Наши мужики за эту каску ему морду набить хотели, – задумчиво проговорил участковый. – Так и не собрались.

Егоров обошел квадроцикл. Алые пятна с его щек исчезли. Теперь оно было мучнисто-белым. Или казалось таким в полумраке, разлитом под еловым шатром. В таких местах, у подножия таких деревьев, светло не бывает – или серо, или темно.

– Вот тварь!

Из-под ноги Егорова выскочила лягушка. Всего-то, а он отпрянул. Одна видимость, что спокоен, на самом деле взвинчен: два мертвеца – это два мертвеца.

– Не повезло пацанам.

Участковый наклонился над парнем с перебитой шеей, с посиневшим до черноты, будто отекшим лицом, припорошенным рыжими елочными иголками, с черной дырой рта в рамке белых зубов, с черной кровью на подбородке.

На того залетного, что был проткнут, Егоров лишь взгляд бросил. А вот Олег отвел глаза с трудом, подумав: «Словно на шампур насадили». И если бы верил, то свел бы пальцы в щепоть и перекрестился, устыдившись сравнения. К смерти надо не только без суеты, но и с уважением, без фантазий и легкости в словах.

Выпрямившись, участковый сказал:

– Пошли отсюда.

Олег ждал вопроса, не трогал ли он здесь чего, но Егоров его не задал.

Они поднялись к дороге.

– Закурить есть?

Олег ни разу не видел, чтобы участковый курил.

– Есть.

Он достал сигареты. Осталось три штуки: пока ждал, полпачки высадил. Чиркнул зажигалкой. Участковый затянулся, кашлянул, сделал еще пару быстрых затяжек. Бросив окурок, придавил его ботинком, уже не блестящим, утратившим былую красоту.

– Сейчас группа приедет. Я вызвал. Спецы из района. Такое дело – их уровень. Дождешься?

– Я бы лучше пошел.

– Кому лучше? Ты же понимаешь: протокол, опрос, то, се, без этого не обойдется.

– Понимаю. Где найти меня – известно. Уезжать не собираюсь.

Озябшая дорога вернула их к сосне, на которую забирался Олег. Вот корзина, куртка. Стоит ли надевать? Жарит-то как! Хотя через лес идти – исцарапаешься, а у Черной и старицы – крапива.

Надев куртку, Олег подхватил корзину.

Егоров наблюдал за ним.

– Напрямик?

– Ага.

– Тогда бывай. Дома водки выпей.

– Выпью.

– И как тебя не вывернуло от всего этого?

– А меня вывернуло. Не заметил? Ты там не замарайся.

– Постараюсь. Да, вот еще что, совсем из головы вон. У нас в районе начальство сменилось.

– И что?

– А то, что новые начальники, как та метла, всегда по-новому метут, только всякий раз с одного начинают.

– Новый макет?

– Что? Какой макет?

– Это я из прежней жизни. Когда в газету новый главный приходит, он всегда перво-наперво макет меняет, ну, внешний вид.

– У кого как, а у нас новое руководство вытаскивает из-под сукна то, что прежнее туда упрятало. Отчеты, жалобы на сотрудников, «висяки». Это я к тому, что могу снова производство открыть. Я о корабле твоем.

– Не надо. У меня претензий нет, да и тебе, Игорь Григорьевич, лишние хлопоты ни к чему.

– Вы бы, гражданин Дубинин, лучше о себе подумали. – Егоров подчеркнуто перешел на «вы», показывая тем, что это он не всерьез. – А обо мне печалиться не надо. Может, это дело мне спать спокойно не дает, допускаешь такое? – Участковый милостиво вернулся к «ты». – Может, у меня это профессиональное. Потому что пятно на репутации: не расследовал, не привлек, не посадил. Это как грязь в своем доме – не вымел, а должен был.

– А ты, Игорь Григорьевич, забудь.

– Значит, не будет заявления?