Полынь чужбины

И все упорнее ищет Иван Николаевич другие нити, которые могли бы упрочить связь с родиной. В Аделаиде открылся магазин, в котором продают советские книги, газеты, кинотеатр, в котором демонстрируют советские фильмы. Всей семьей идут Михайловы в этот кинотеатр, на редкие концерты советских авторов, выписывают газету «Голос Родины», русский букварь для самой маленькой — Софочки.

Наконец удается связаться с родными, живущими в Донбассе. В Аделаиду приходят письма со штемпелем «международное». Поинтересоваться, что пишут из СССР, приходит вся улица. Слушают, переспрашивают, сомневаются. Иван Николаевич, волнуясь, убеждает, доказывает, что сам он учился бесплатно, и лечился бесплатно, и работу выбирал по душе.

Ночами, когда спадали дневные заботы и тревоги, Михайлов чувствовал, как подступает к сердцу тоска. Чужие деревья тревожно шумели за окном, чужие звезды скрывались за тучами, грозно рокотал океан. Была пора осенних штормов. Михайлов лежал с открытыми глазами, силясь вообразить неясный шепот Кальмиуса, тополя, облитые лунным серебром,— казалось, это заглушит боль. Но только разбередил рану и вдруг как-то остро почувствовал, что гнетет его не столько непривычный пестрый мир, сколько сам уклад этой жизни, что не хватает ему не тополей, а дорогого слова «товарищ». В одну из таких ночей окончательно окрепло решение — ехать!

Когда были завершены все формальности, выяснилось, что необходимо сделать прививки. Сыворотку Михайловы купили сами. Попросили знакомого врача сделать уколы. Сделав уколы, знакомый вслух крикнул: «Вас семеро, каждый визит—один фунт и один шиллинг. Итого —семь фунтов семь шиллингов. Три визита — двадцать два фунта один шиллинг. Но, учитывая наши связи... Пожалуйста, пятнадцать фунтов».

Но и это был не последний привет. За несколько дней до отъезда к Михайловым пришли два вежливых господина в штатском с солдатской выправкой. Цель их визита выяснилась после первых же слов. Господа запугивали, угрожали. Особое внимание уделили детям.

Но Гена раскрыл свой альбомчик, достал марку с изображением Кремля.

— Разрешите подарить вам...

4

Морские дороги свели в Неаполитанском порту два судна: советское и австралийское. Один из пассажиров австралийского судна обратился к советскому капитану с необычной просьбой:

— Моя семья возвращается на Родину, в Советский Союз. У нас билеты через Лондон. Во всех портах мы искали советские суда. Вот здесь встретили. Разрешите перейти к Вам, советский корабль — советская земля...

Теплоход отходил, времени перенести багаж не оставалось, но пассажир готов был перейти и без багажа. В судовом журнале «Литвы» появилась запись о том, что на борт приняты возвращающиеся из Австралии в Советский Союз Иван Николаевич и Вера Ильинична Михайловы, их дети: Анатолий, Василий, Геннадий, Владимир, Софья.

«Здравствуйте, дорогая семья Михайловых! Нас очень радует, что Вы довольны тем, что снова оказались на родной земле, ибо у каждого скитальца, оторванного от родины, мечты одни —о родном огоньке. Очень приятно, что дети все учатся,— это их путь. Жизнь есть путешествие, и мы им всем желаем светлого пути под знаменем их родины. Иван Николаевич, Вы сейчас находитесь в стране с совершенно противоположным строем, и хотелось бы знать, какую разницу заметили Вы и Ваши дети. Пишу и обращаю внимание на Ваши фотографии: все прекрасно выглядите, желаем Вам быть всегда такими радостными.

Напишите, Иван Николаевич, сколько дней в неделю работаете и сколько часов, дают ли отпуска, как со спецодеждой для рабочих и питанием в столовой на заводе.

По получении Вашего письма на другой день встретился с Онуфриенко, сказал, что получил письмо от Вас. Он прибежал без памяти, прочел письмо и страшно расстроился, никак не может поверить, что брат Вася остался в живых. Котенко также получил письмо от Вас и от сына и, вероятно, двинет .на родину. Вы их всех расстроили своими благоразумными письмами и фотографиями. Правда, Иван Николаевич, кум твой Андрей, когда прочел за твою болезнь (гастрит), то он, не понимая, что это слово означает, растарабанил по своему дурному понятию, что, мол, с тобою разделались. Мы ему объяснили, конечно, что это такое, но ты им такие слова больше не пиши, пиши, если заболеешь, что хворый, и все...»

Трудно пишутся семейные письма. У каждого накопилось столько впечатлений, так много нужно рассказать. Их пугали, что с ними не захотят разговаривать соседи, что детей не примут в школу, а взрослые не найдут работу.

Отложил ручку Иван Николаевич, задумался. Нужно так написать, чтобы человек, оставшийся в далекой, чужой стране, как будто прошел с ним рядом по улице, познакомился с соседями, с товарищами ребятишек в школе, с друзьями на заводе. Чтобы почувствовал ту незримую атмосферу коллективизма, дружбы, к которой быстро привыкаешь и не замечаешь ее.

«Учителя, ученики остаются с Геной, Володей, Соней после уроков, учат их русскому языку. Это называется на общественных началах, то есть бесплатно. Интересуетесь Вы насчет спецовки и питания в рабочей столовой...»