Полынь чужбины

В августе 1942 года в г. Вишневец, говорится в документе, происходило массовое уничтожение еврейского населения: «В первый день погрома было расстреляно в овраге за городом свыше 2500 человек, в последующие дни продолжались систематические расстрелы и избиения и в конце концов к ноябрю месяцу 1942 года гетто перестало существовать, так как заключенные в нем были полностью уничтожены».

Из гетто людей выводили и вывозили машинами за город к оврагам, где заранее были приготовлены ямы. Недалеко от ям всем жертвам приказывали раздеться догола. Сопротивляющихся избивали, отбирали ценные вещи. Предатели рассортировывали их, связывали в узлы одежду и на подводах увозили ее для реализации.

Раздевшихся людей гнали в ямы по 5—6 человек, заставляли ложиться и расстреливали. Следующая партия ложилась на трупы расстрелянных. Так заполнялась одна яма за другой. Женщины, раздетые, шли в яму с детьми на руках. Женщина ложилась, прикрывая телом ребенка. Жертву расстреливали, ребенка же закапывали живым».

Так было расстреляно около шести тысяч человек — евреи, украинцы, поляки. Советские активисты, коммунисты и комсомольцы.

В том же 1944 году были произведены частичные раскопки. Из одной общей могилы извлекли 367 трупов: женщин, мужчин, детей.

Комиссия поименно назвала виновных в злодеяниях:

1. Вигальк, комендант.

2. Курнот, зам. коменданта.

3. Штайгер, комендант (гетто).

4. Фон Дабек — комиссар.

5. Битнер — жандарм.

6. Яке — комиссар.

7. Май —жандарм.

8. Баль — жандарм.

ИЗМЕННИКИ РОДИНЫ

1. Островский Яков Георгиевич из Вишневца.

2. Волошин Алексей Дмитриевич из Вишневца.

Вскоре после освобождения Тернопольской области группа Вишневецких полицаев была арестована. Островского допрашивал А. Н. Сабуров, прославленный партизанский командир,— в это время он возглавлял управление НКВД Дрого-бычской области, которое временно находилось в поселке Вишневец.

Из протокола допроса, 1944 г.

«— Чем вы решили искупить свою вину?

— Хочу быть честным гражданином Советского Союза. Хочу пойти в армию и оправдать себя. Еще хочу сказать, что вы меня не знаете. Но я хочу вам сказать, что я все время был честным человеком. При немецкой власти меня сломили, но сегодня я решил снова стать порядочным человеком, потому что меня мучает совесть.

— Когда здесь происходили расстрелы?

— Начались расстрелы в 1941 году в июле месяце, как только вошли немцы. Расстреливали людей во рву. Потом расстреливали уже в 1942 году в июле — августе и сентябре месяцах.

— Вы лично участвовали в расстреле?

— В первом расстреле я не участвовал. А потом под угрозой расстрела вынужден был стрелять.

— Скажите, много людей вы расстреляли?

— Нет, немного — человек 25—30. Потом я болел и три месяца из-за сыпного тифа не вставал с постели».

Сыпным тифом он заболел, присвоив одежду расстрелянных: брюки, два костюма, пиджак...

«— Повторите, пожалуйста, сколько времени вы прятались от немцев, когда они вошли сюда в 1941 году?

— Недели три я прятался...

— Вы говорите — три недели? Это точно?

— Да, точно.

— А я имею сведения, что как только немецкая разведка появилась недалеко от Вишневца, вы вышли ей навстречу и там разговаривали с немцами. Так это или не так?

— С первого дня я действительно пошел навстречу немецкой разведке...

— А вчера вы говорили, что вы целый месяц скрывались от немцев... Вот и получается, что вы даете нечестные сведения... Вы водили вашу полицию на расстрел населения? Потом после расстрела шли обратно с песнями? Был такой факт?

— Да, был такой факт.

— Значит, после расстрела было так весело, что даже разные песни пели?

— Должно быть, было весело, потому что была нагайка.

— Сколько лично вы сами расстреляли?

— Человек 30... Когда немцы утомились расстреливать, мне дали винтовку и сказали расстреливать. Тогда допустили к расстрелу меня и еще одного человека из Вишневца по фамилии Соцкий Хома.

— В августе месяце 1942 года до приезда гестапо вы расстреливали евреев?

— Я был больной и никого не расстреливал.

— Теперь послушайте показания: «В августе месяце 1942 года до приезда гестапо Островский расстреливал евреев». Что вы можете теперь сказать?

— Теперь я вспомнил, был такой случай...»

Прошло всего два месяца, и Островский вновь «забыл», сколько людей он расстрелял:

«Я убил лично сам 5 человек евреев,— говорил на суде,— в обвинительном заключении написано, что я убил 40 человек, это неверно».

А спустя еще несколько дней начал отрицать все подряд:

«Показания отрицаю, евреев я никуда не конвоировал, никогда их не убивал, и таких случаев, чтобы я конвоировал, а затем шли и пели песни, не было. Показания отрицаю. Участия в расстрелах я не принимал, евреев не расстреливал и там совсем не был, где происходили расстрелы».

Доказать его личное участие в расстрелах в то время следствие и суд не смогли. Учитывая это, Военная коллегия Верховного суда СССР 31 января 1945 г. отменила приговор военного трибунала и направила дело на новое рассмотрение со стадии судебного следствия.