Полынный мед (главы из романа)

- Вот именно, - вставился Поскребышев. - А это послушайте: "Призрак бродит по Европе - признак коммунизма". Что ж вы, батенька, Маркса перевираете? Нехорошо это. Стыдно! Думаете, если перестройка, значит все можно? Перестройка, кстати, требует себя изменить, усовершенствовать, так сказать, в духе коммунизма. А вы? Обливаете грязью все, что было свято поколениям наших предков. Так, батенька, знаете до чего можно докатиться? До полной капиталистической анархии - вот до чего. Но мы, старшее поколение, категорически заявляем: НЕ-ПО-ЗВО-ЛИМ!

И тут набросились все разом.

- А это что? Что это? - с пеной у рта кричал Копейкин, от негодования подрагивая бороденкой: "Днем у него бывала белая горячка, по ночам черная, а в перерывах он пил белую по черному". Это что ж за выдумки такие? Я вас спрашиваю? Не бывает черной горячки, уж поверьте моему опыту.

- Или вот... - пищала Марья Кустючная, - полюбуйтесь: " - Сколько можно в душу плевать? - зашипел утюг".

- А как вы проверяете, нагрелся он или нет? - вяло отбивался автор. Вы на него плюете, а он и шипит с обидой.

- Я утюгов не оплевываю! - гордо заявила Тетя Мотя. - А проверяю степень нагревания смазанным слюною пальцем.

- А если на корпус пробивает? Вас же током может прищучить. Насмерть ведь может.

- Все! Хватит! - рявкнул Сема Боцман. - Свистать всех наверх, рубить якорную цепь, вздернуть на рее флаг! Зрелость литератора как проверяется? Умеет он старших товарищей с полуслова понимать, невысказанные мысли улавливать - значит готов, вырос то есть. А здесь? Полчаса травим ему, объясняем по человечески, а он не в клюз ногой. Значит, как на флоте говорят, зелен еще, из макрели тунца не получится...

- А и вправду, - подал голос из дальнего угла старейший в городе член СП, вступивший в ряды пишущей братии еще в тысяча девятьсот... черт знает каком году.

Народ вздрогнул, оглянулся на голос, а потом вспомнил таки, что позже всех на обсуждение приперся ни кто иной, как Лазарь Сигизмундович Коцюбейко. Приперся, да сразу же и уснул в уголке на кипе старых журналов "Партийная жизнь".

Известен был Лазарь Сигизмундович тем, что ничего не писал с одна тысяча девятьсот... того же достопамятного года, зато потерял за это время целых восемнадцать членских билетов писательского Союза. Как выпьет, так и... Не каждый, конечно, раз, но гораздо чаще, чем другие его коллеги. И вот что интересно, утерянные другими работниками пера и бумаги билеты и милиция находила, и доброхоты возвращали, документы же Коцюбейко исчезали безвозвратно.

В начале волопаевского бума с инопланетянами этим фактом заинтересовалась было научно-исследовательская лаборатория. Цезарь Шамошвалов прислал ветерану от беллетристики официальное письмо с предложением о сотрудничестве. Ответа он так и не дождался, ибо недоверчив был Коцюбейко сверх всякой меры, подозревая всех и вся в том, что стремятся его нехристи окаянные отлучить от литературы.

Сам Азалий Самуилович испытал как-то на собственной шкуре, что такое - Коцюбейко. По молодости лет, от чистого сердца предложил Расторгуев Лазарю Сигизмундовичу хранить его билет в казенном сейфе, и чуть было не пропал по той причине. Добрых два года писал "взрывник" объяснительные в разные инстанции, натравленные на него ветераном, и с тех пор зарекся связываться с Коцюбейко.

- Вы это о чем? - спросил Сема, обиженный тем, что его прервали, и одновременно прикидывая, не задел ли ненароком въедливого старца.

- О ней, голубушке, о ней, родимой, - потирая дряблые ручонки, ответствовал Лазарь Сигизмундович. - Время уж какое, надо бы и откушать.

- Значит, так, молодой человек, - взял в свои руки бразды правления Расторгуев. - Повесть ваша сыровата, да и вряд ли она будет интересна читателям. Современный, знаете ли, читатель живет, как это не удивительно, в современном мире, и ваши псевдоисторические изыскания ему абсолютно не нужны. Читатель стремится в гущу событий, к телевизору, наконец. Заклеймите врагов перестройки, бюрократов всяких, приспособленцев. А еще лучше воспойте новых депутатов, выходящих прямо из народной среды, понимающих чаяния и надежды каждого советского человека. Неисчерпаемая, скажу вам тема! Ну и главное, над языком вам надо еще работать, над стилистикой, лексикой и прочей белибе... Гм... Простите, увлекся. В общем - работайте. И учиться вам, конечно же, нужно. Учиться, не побоюсь этого крылатого выражения, учиться и учиться. А у кого перенимать мастерство, у нас в Волопаевске найдется, - и широким движением руки Расторгуев указал на замерших в предвкушении застолья, давая понять, что разговор окончен.

Серега проглотил комок и, понурив голову, поплелся к двери.

- Водку-то оставь! - в один голос гаркнули литераторы.