Полынов уходит из прошлого

Павел недоуменно посмотрел на багровое лицо Гарри. Он не понял, что сказал этот человек, но какое-то неприятное, незнакомое чувство охватило его. Неловко опустив руки, он исподлобья посмотрел на Смита, словно готовясь вот-вот ударить его.

Каролина наклонилась к Павлу:

— Павел Александрович, прошу извинить... Гарри, можно вас на минуточку? — с очаровательной улыбкой повернулась она к нему.

Но, отведя корреспондента в сторону, она вдруг вся изменилась. Лицо ее пылало гневом.

— Уйдите... или я вас убью...

И видавшему виды Гарри показалось, что это не простая угроза.

«О, тут пахнет, кажется, не только долларами, но и страстью», — безнадежно подумал он и благоразумно удалился...

ЛАБОРАТОРИЯ ЖИЗНИ

Начался уже апрель, но погода в Москве стояла отнюдь не весенняя. Серые, как солдатское одеяло, тучи повисли над столицей, то и дело накрапывал мелкий, косой дождь, которому, казалось, не будет конца. Темные громады зданий тускло поблескивали стеклами окон, с умытых крыш стекали серебристые струйки.

Вот в такой непогожий день Александр Иванович решил побывать у Петра Николаевича Крюкова, выполнить обещание, данное ему еще на свадьбе у Щербакова.

Научная исследовательская лаборатория, которой заведовал Крюков, находилась в новом районе Москвы. Полынов добрался туда на такси.

В вестибюле большого здания его любезно попросили обождать и куда-то позвонили. Вскоре Полынов увидел высокую, громоздкую фигуру Крюкова.

Пожимая своими огромными ручищами ладонь Александра Ивановича, Петр Николаевич сердечно пробасил:

— Наконец-то... Зашли... Это хорошо... Ну, пойдемте в мою берлогу...

«Берлогой» оказался просторный кабинет с шестью окнами, заставленный многочисленными металлическими приборами, среди которых затерялся небольшой письменный стол с резными ножками. Два массивных кожаных кресла стояли один против другого.

Усадив в одно из них гостя, Крюков тяжело опустился в другое.

— Ну, земляк... Рад видеть в полном здравии... Как, съездили на родину?

— Представьте себе, еще нет, — ответил Александр Иванович. — Неожиданно накопилось много дел, никак не соберусь.

— Ну, тогда я вас в отпуск с собой заберу... Курортов не признаю... Волга... Больше ничего мне не надо... Посидишь с удочкой на берегу, надышишься всласть воздухом — сил наберешься на целый год... А город какой стал...

— Да, я читал...

— Вы когда там были в последний раз?

— В 1915 году...

— Ого! — воскликнул Крюков... — Давненько... Не узнаете... Ничего не узнаете... А я навещаю каждый год... Люблю город и места знаю, где сазаны водятся... Впрочем, об этом потом... Сейчас, если не устали, поглядим, что у нас есть...

Петр Николаевич достал из шкафа белоснежный халат, помог Полынову одеть его.

— Наша лаборатория молода, уже после войны создана, но кое-чего мы успели добиться, — проговорил он. — Вы вот думаете о человеческом долголетии... Это правильно... Ну и мы боремся со смертью, особенно преждевременной...

Беседуя, они прошли по длинному коридору. Петр Николаевич открыл одну из дверей, пропустил вперед Полынова.

В комнате, похожей на больничную палату, на специальных подставках находились прозрачные колбы и стеклянные сосуды разной формы. Здесь Александра Ивановича радостно встретила мать Лены.

— Ну-ка, Татьяна Александровна, покажите-ка нам свое хозяйство.

Татьяна Александровна улыбнулась:

— Вы это сделаете лучше меня, Петр Николаевич!

— Не скромничайте, — ответил тот, подводя гостя к одной из колб, из которой выглядывал человеческий палец.

— Палец, — ничего не понимая, проговорил старый врач.

— Татьяна Ивановна, голубушка, дайте-ка родословную, — попросил Петр Николаевич.

Женщина подошла к столу, где стоял длинный ящик, вынула карточку.

— Вот, пожалуйста, — заглядывая в нее, проговорил Крюков. — Указательный палец правой руки. Взят у человека, умершего после продолжительной болезни восемь месяцев назад. Обратите внимание, взят у трупа и живет...

— Не может быть! — воскликнул Полынов.

— Татьяна Александровна, продемонстрируйте...

Женщина зажгла спиртовку, близко поднесла к пальцу, и вскоре на его коже показались крошечные капельки пота.

Александр Иванович смотрел, как зачарованный.

— А ноготь, — опросил Крюков Татьяну Александровну, — когда вы его подрезали последний раз?

— Три дня назад.

— Живет палец — это уж поверьте, — резюмировал директор лаборатории. Впрочем, в этом заслуга не наша.. Мы просто повторяем опыт, впервые проделанный одним советским ученым еще в 1920 году. Лет-то прошло сколько, нам было бы грешно не пойти дальше... Обратите внимание на почку собаки... Сколько она у нас уже живет после смерти животного?

— Третий месяц...

— А вот здесь, — подвел Петр Николаевич к одной из колб, — находятся клетки головного мозга, которые были предварительно высушены... А мы их оживили...

Трудно передать, что испытывал Полынов, знакомясь с экспонатами этой чудесной лаборатории жизни. Если бы он не видел все своими глазами, просто не поверил бы в это.