Полыновский улей

Когда Тит подошел к нему, Лаврушка лениво, без охоты, как пресытившийся человек, досасывал вареную щучью голову. Эту щуку Тит подстрелил три дня назад в речной заводи.

— Ты, это самое, не сердись, — сказал Лаврушка. — Не дождался я тебя — есть очень захотелось. Садись перекуси! А я уже наелся.

Лаврушка указал на пару лепешек, несколько ломтиков сала и зажаренное утиное крыло. Тит подозрительно осмотрел еду, спросил устало:

— Откуда?

— Оттуда... Болен был — аппетиту не было. Остатки... Вот и пригодились.

— А у меня сегодня — пусто...

— Тебе хватит! — сказал Лаврушка. — А я — как барабан! — Он благодушно похлопал ладонью по пустому животу.

Тит поверил Лаврушке и даже проглотил ломтик сала, но второй застрял у него во рту — он вспомнил ребят. Сегодня он принес им только пару каких-то мелких пичужек. А завтра? Ведь завтра охота может быть совсем неудачной. Пользуясь наступившей темнотой, Тит тайком от Лаврушки отправил сало и утиное крылышко за пазуху. Лепешки он оставил.

— Завтра доедим! Я ведь тоже не очень голоден, — соврал он. — Меня там ребята подкармливают.

Лаврушка промолчал.

На следующий день Тит прошел километров двадцать в поисках дичи. Но его ружье так и не выстрелило: урман точно вымер. Выбравшись из лесу, Тит завернул в тряпочку хранившиеся со вчерашнего дня кусочки сала и крыло утки и, изобразив на лице легкое смущение, какое бывает у охотника, даром потратившего день, пошел вверх по гранитным обломкам к щели.

— Эй, ребятки! — крикнул он. — Не повезло мне сегодня — никто на мушку не попался. Но я все-таки кое-что принес вам! Держите!

Тит склонился над щелью — и вдруг камни дрогнули, сдвинулись с места... Так ему показалось. А на самом деле у него закружилась голова и он упал. Боль в рассеченном подбородке привела его в чувство.

— Вот ведь... бывает! — выругался он. — Споткнулся!

Из щели, снизу, на него пристально смотрел Олег.

Тит просунул ему узелок.

— Держи!

Олег взял, развернул его, придвинулся к самой щели.

— А ну сядь!

Тит сел.

Олег вытолкнул узелок обратно.

— А ну ешь!

— Да ты что! — возмутился Тит. — Ты знаешь, как мы наелись сегодня утром! Это я случайно захватил... Знал бы — взял в сто раз больше: у нас там запасы!

— Ешь! — повторил Олег тем же строгим тоном.

— И не подумаю!

— Кого обманываешь?.. Я — командир! Приказываю есть!

Тит повел плечами и, как бы подчиняясь несправедливому приказу, принялся жевать. Но челюсти, помимо его воли, заработали быстро и жадно.

Олег на секунду отвел от него глаза, крикнул в темноту пещеры:

— Люба! Дай-ка пару лепешек!

Тит съел и их под неумолимом взглядом командира.

— А теперь иди! — сказал Олег. — И помни, что Лаврушка голоден, да и мы не очень сыты... Сегодня ты нам нужен сильный и здоровый... Держись!..

Тит медленно побрел в лес, решив умереть, а найти добычу. Но у тайги свои законы. Он мог умереть хоть двадцать раз — ни зверь, ни птица не попадались ему на глаза. Лишь на закате солнца километрах в двух от Лаврушкиного пристанища счастье улыбнулось ему: он одним выстрелом подбил двух гоголей, нырявших за рыбой. Третьего гоголя Тит сбил влет. Он добрался до Лаврушки чуть живой, но счастливый.

А Лаврушка в этот день тоже охотился: дополз до реки, каким-то чудом поймал двух лягушек, привязал их за лапки на веревку и ловил рыбу. Ему удалось вытащить на берег двух порядочных щурят. Они были настолько жадны, что не захотели выпускать лягушек и без крючка очутились на песке.

Заметив щук, Тит нахмурился и в первую очередь осмотрел забинтованную ногу Лаврушки. Лубки на месте, засохшая глина тоже как будто не растрескалась.

— А если криво срастется? — спросил Тит.

— А если ребята с голоду помрут? — ответил вопросом Лаврушка. — Лучше с кривой ногой, чем с кривой душой!..

Тит зажег костер, сварил в котелке щуку. Ее съели мигом. Вторую щуку Тит засунул в мешок вместе с тремя утками.

— Пошел! — произнес он.

— Может, поспишь капельку?

— Я у них там все съел... Последние две лепешки.

— Не заблудись... Ночь.

— Пошел! — повторил Тит.

— Иди...

С этой тропки Тит не сходил восемь суток. Каждый валун, низко нависший сук, узловатый корень были ему знакомы. Он помнил даже запахи. В одном месте в воздухе плавал аромат смолы. В другом густо пахло хвоей. В низине, как раз на полпути, ударяло в нос болотной прелью. На одном пригорке ощущался запах меда. Но нигде не пахло дымом. А в этот раз, миновав в темноте низину, Тит с удивлением почувствовал запах дыма. Он принюхался и задрожал от волнения.

Для таежных жителей и дым раскрывает свои секреты. Опытный таежник безошибочно отличит едкий, тяжелый дым низового пожара, сжигающего траву, мох и кустарник, от летучего ароматного дыма верхового пожара, несущегося по кронам деревьев. А дым костра — как раскрытая книга. Настоящий сибиряк скажет, далеко ли горит костер, какие дрова пылают в нем, кто его зажег — местный ли житель или случайный человек.