Полыновский улей

Но Федя не знал об этом решении. Днем и ночью думал он о задании. Он бредил спичками, разговаривал о них с Мохнаткой, играл с ним в спички. В кармане у Феди сохранилось несколько обгоревших спичинок и одна совсем целая, только без серной головки. Он раскидывал их по нарам и приказывал Мохнатке:

— Пи!

Щенок не понимал. Но Федя настойчиво каждое утро и каждый вечер повторял занятия со щенком. И тот постепенно привык к такой игре — стал довольно охотно подбирать раскиданные спичинки.

Потом в словаре маленького дрессировщика появилось новое словечко — «цепи», то есть целая спичка. Он разбрасывал все спички и шептал Мохнатке на ухо:

— Це-пи! Цепи!

Ему хотелось, чтобы щенок принес негорелую спичку. Но эту премудрость Мохнатка никак не мог осилить. Зато Диана быстро поняла мальчонку. По утрам, до того как гитлеровцы поднимали пленных, она прибегала в барак кормить щенка. И Федя, и Мохнатка просыпались от прикосновения ее ласкового шершавого языка. Когда щенок наедался, Федя начинал с ним очередной урок. Диана наблюдала.

— Це-пи! — говорил Федя и подносил к носу Мохнатки необгоревшую спичку.

— Це-пи! — повторял он и разбрасывал все спички по нарам.

Щенок подхватывал первую попавшуюся спичку и тянул морду к Феде.

— Нет! Не то!

Он недовольно качал головой. Волновалась и подрагивала губами Диана. Однажды она удивила Федю своей сообразительностью. Оттолкнув носом Мохнатку, она сама подобрала негорелую спичку и выплюнула ее на колени мальчонке.

Охваченный радостью, Федя даже забыл приласкать собаку. Он несколько раз заставил Диану найти и принести негорелую спичку. Потом он спрятал спички в карман, указал собаке на дверь барака и шепнул горячим взволнованным голосом:

— Це-пи, милая! Це-пи!..

Диана посмотрела на него, соскочила с нар, открыла лапой дверь и убежала.

В то утро Федя не дождался возвращения собаки. Вскоре послышалась зычная команда, и пленных погнали на дорогу.

То же самое повторилось и на следующее утро и еще два раза. Диана послушно уходила из барака, но спичек не приносила.

На пятый день Федя уже перестал надеяться, но все же послал собаку, прошептав ей, как заклинанье, свое короткое «це-пи!» Диана вернулась с коробком в зубах.

Федя так обрадовался, что поцеловал собаку в шершавый холодный нос.

В тот же день спички были припрятаны в тайнике подпольной организации рядом с толом и обрывками бикфордова шнура. Теперь у пленных было готовое к действию оружие.

«Центральная тройка» наладила связь с заключенными соседнего концлагеря, которые выполняли работы внутри туннеля. Сведения, полученные оттуда, были неутешительны. Для тех, кто работал под землей и ближе соприкасался с секретами строившегося завода, фашисты установили еще более зверский режим. Их бараки стояли в глубоком ущелье, над которым нависала каменная громада скалы. От пленных даже не считали нужным скрывать, что по окончании работ скалу подорвут и все они вместе с бараками будут погребены под обвалом.

«Центральной тройке» удалось узнать, что основной запас взрывчатки, которая шла на строительство дороги и другие подрывные работы, был сосредоточен в каземате в десяти метрах от входа в туннель. Каземат был двойной: в передней части, отгороженной от туннеля железной решеткой, постоянно дежурили два автоматчика, а дальше виднелась бронированная дверь. За ней и хранились взрывчатые вещества. Добраться до них не представлялось никакой возможности.

Накопленного пленными тола не хватило бы даже на то, чтобы обрушить туннель. Но если с помощью этого тола подорвать основной запас взрывчатки, то завод заработал бы не скоро. И «центральная тройка» решила искать подступы к подземному каземату.

Одновременно с этим в соседний концлагерь передали запрос: как быть, если подвернется случай подорвать завод днем, во время работы? Иными словами, готовы ли пленные умереть от руки своих же товарищей? Ответ пришел через неделю. «Вызываем огонь на себя. Хоть сегодня. Координаты известны. Смерть фашистам».

Федю оберегали, но он чувствовал, что находится в центре каких-то больших событий. Ведь не случайно потребовались спички! Он догадался, что у женщин есть тол. И Федя мечтал о том часе, когда ненавистная казарма с гитлеровцами взлетит на воздух. Он был уверен, что подорвут именно казарму. «Только бы Дианы там не было!» — думал он и старался подольше удерживать собаку в бараке.

А Мохнатка рос с каждым днем. Он уже научился выполнять многие приказания своего маленького хозяина: бежал туда, куда указывал ему Федя, ложился, сторожил плошку с жидкой бурдой, по команде «ма!» несся к Диане. Уходя утром на работу, Федя внушительно говорил Мохнатке:

— Останешься один. Не балуй! Лежать!

Мохнатка послушно укладывался на нарах, протянув голову между передними лапами, и замирал. В такой позе и заставал его Федя, вернувшись вечером. Вставал ли Мохнатка в течение четырнадцати часов или спал все это время, оставалось тайной. К приходу Феди он всегда был сыт, а однажды на нарах оказалась обглоданная кость. Диана ли принесла ее, или сам Мохнатка раздобыл лакомый кусочек, — никто не знал.