Ползучий плющ

– Отлично… тогда можешь идти первым. А я…

Им открыли прежде, чем она успела изложить свой план до конца. В проеме показался высокий худой мужчина, одной рукой придерживавший дверь, а другой державший за ошейник лающую собаку. Посетители не обратили внимания на мужчину, они прикидывали, насколько злобной может быть крупная черная псина с рыжевато-коричневой мордой и бешено мотающимся хвостом.

– Да? – спросил мужчина. – Чем могу быть полезен?

– Мистер Бенедикт Уэблок?

– Да.

– Мы из полиции. Я – сержант Лейси, а это констебль Хэррик, – сказала она, показывая удостоверение. – Мы бы хотели с вами поговорить.

– Хорошо. Только заходите побыстрее, а то я не смогу долго удерживать Дейзи, и мне совсем не хочется ловить ее потом на дороге. Я так понимаю, это насчет Шарлотты. Есть какие-то новости?

– Дейзи? – эхом отозвался попятившийся Сэм. В его голосе звучало недоверие. – Помесь с ротвейлером, да, сэр?

– Так утверждают ветеринары. Сам бы я сказал, что с доберманом. Так есть новости?

– Пока ничего, – сказал Сэм, толкая дверь ладонью и твердо глядя на собаку. – Парк обыскивают, а мы опрашиваем всех, кто мог видеть ее вчера. Вы уверены, что собака не укусит?

– Абсолютно. Приходящие к нам дети используют ее как табуреточку для ног и практикуются на ней в парикмахерском искусстве. Я запру Дейзи в кухне. Проходите, пожалуйста, в гостиную.

Переглянувшись, полицейские прошли по длинному, темному коридору, выложенному плиткой какого-то необычного рисунка и оклеенному плотными тиснеными обоями: горчичными – ниже узкого деревянного бордюра и желтыми более светлого оттенка – над бордюром. На обоях виднелись длинные царапины, и два подвешенных взрослых велосипеда объясняли их происхождение. У порога рядом с ковриком стояли грязно-зеленые резиновые сапоги, а на крючке, помимо связки ключей, висели три кожаных собачьих поводка. На стене, примыкавшей к двери, за которой исчезли мужчина и собака, размещалось зеркало, напротив находились две двери. Ближайшая была открыта.

Полицейские выбрали ее, но оказались, по всей видимости, в кабинете. Здесь стояли два письменных стола: один безупречно аккуратный, бумаги на нем были разложены по проволочным лоткам; вся поверхность второго была завалена беспорядочными кипами детских учебников, бумаги, грудами коробочек, ручек и компьютерных дискет, которые лежали еще и на углах нескольких выдвинутых ящиков.

– Думаешь, это гостиная? – спросил Сэм Хэррик.

– Нет. Это наш кабинет, – сказал позади них Бен Уэблок. – Пойдемте.

Теперь, когда собака ее не отвлекала, Кэт Лейси смогла хорошенько разглядеть хозяина дома, и ей, пожалуй, понравилось его длинное, морщинистое лицо, усталые, добрые глаза и полные губы. Его обвислые седеющие волосы казались такими мягкими, словно он только что их вымыл, и еще он, видимо, порезался, когда брился, а может, чем-то поцарапал шею. Сразу под подбородком у него красовались две тонкие красные отметины, уже покрывшиеся корочкой. Сержанту не хотелось восстанавливать его против себя, делая пометки, но она внимательно рассмотрела Бена Уэблока, чтобы потом включить в отчет подробное описание его внешности.

Явно не подозревая о ее интересе, он повернулся и повел их в обшарпанную, но уютную комнату со столь же потертым ковром неопределенного цвета – между бежевым и коричневым. Помимо пары уродливых столов из поцарапанного темного дуба, в гостиной стояли четыре мягких на вид кресла, обитых выцветшим ситцем разного рисунка, и продавленный диван. Вдоль одной из стен во всю ее длину шла книжная полка, набитая книгами в твердых переплетах, туда же была втиснута и стереосистема, какая подошла бы серьезному музыканту. Это был единственный дорогой предмет в комнате, и, в отличие от всего остального, на нем не оказалось толстого слоя пыли.

– Вы действительно совсем ничего не нашли? – спросил он, снова повернувшись к ним. – Это просто невероятно.

– Пока ничего нет, сэр, – ответила Кэт. – А мы хотели задать вам несколько вопросов.

– Почему мне? О, прошу вас, садитесь.

– Спасибо. Вы должны понимать, сэр, что нам нужно выяснить, когда вы в последний раз видели Шарлотту и где вы были вчера между, скажем, двумя тридцатью и четырьмя часами дня.

– Вы полагаете, что я имею отношение к случившемуся? Это смешно!

– Во всем этом нет ничего смешного, сэр. И у вас должна быть совсем уж веская причина не сообщать нам, где вы были, – вступил Сэм Хэррик с большей агрессивностью, чем, по мнению Кэт, требовалось. Она подавила вздох при мысли о том, что ей предстоит еще раз объяснить ему: от людей добиваешься больше, когда в твоем присутствии они чувствуют себя комфортно, а не когда ты стучишь кулаком по столу, держишься заносчиво или оскорбляешь их.

– Когда вы видели ее в последний раз? – спокойно спросила она.

– Я никогда ее не видел.

Кэт застыла, так и не опустившись в глубокое кресло, обитое плотным кретоном с блеклым узором из попугаев и пальм.

– Никогда? Но она же ваша дочь, не так ли, сэр? – спросила Кэт. Она позволила себе усесться как следует и разгладила черную льняную юбку на коленях.