Ползучий плющ

– Да, на все утро – групповые занятия. А потом у меня дневная тренировка в спортзале. Вечером в бассейне – не умеющие плавать взрослые. Годится?

– Годится. Что ж, береги себя. – Он направился было к двери, но затем все-таки смилостивился. Майк прильнул к нему, и Стивен почувствовал, как его руки гладят юношу по спине, помимо его, Стивена, воли.

– Иногда ты доводишь меня до бешенства, дурачок, – нежно произнес он, отстраняясь.

– Я знаю, – сказал Майк, с сияющей улыбкой, в которой тем не менее был и страх, и желание получить прощение, – но ты же любишь меня, правда?

– Не подлизывайся и не пытайся извлечь из этого выгоду. Будешь хорошим мальчиком?

Майк кивнул и еще раз извинился, как делал всегда. Стивен потрепал его по щеке, он прекрасно сознавал, какие именно черты характера позволяли – или, возможно, даже поощряли – Майка в его излюбленных развлечениях. Затем он покинул свою изысканно обставленную квартиру. Шагая к станции метро «Южный Кенсингтон», он раздумывал, стоит ли поспрашивать в офисе, нет ли у кого-нибудь сведений о пропавшем ребенке. Несмотря на заверения, данные Майку, Стивен прекрасно знал, что в действительности существовало множество людей достаточно невежественных, чтобы прийти к идиотским предположениям именно того типа, которые пугали юношу.

Стивена волновали не столько полицейские, сколько журналисты. Эти могут оказаться гораздо хуже, а в настоящий момент ему меньше всего нужна огласка. Разумеется, некоторые в его конторе знали о нем; глупо скрывать свою сексуальную ориентацию, когда ты проходишь медосмотр. Но если это не грозит скандалом, всем в общем-то наплевать. А вот фотографии в бульварных газетенках и таблоидах – совсем другое дело, они полностью уничтожат всякую надежду на продвижение. Вероятно, ему предложат рано выйти в отставку или – еще того хуже – переведут в министерство сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия.

Глава десятая

Триш с головой погрузилась в газеты в поисках чего-нибудь полезного, стараясь при этом не смотреть на собственные фотографии, на которых ее запечатлели, по-видимому, в тот момент, когда она украдкой, с удивительно неприятным выражением лица спешно покидала дом Антонии. Все же она долго смотрела на один из снимков в надежде, что просто плохо удалась. Она была уверена, что у нее вовсе нет этого презрительного взгляда полуприкрытых веками глаз, такого похожего на клюв носа и жесткой линии рта. Сверившись с ближайшим зеркалом и увидев отражение нервного, ранимого существа, она вернулась к газете, гадая, не досадила ли она чем-то редактору, который в отместку решил «улучшить» изображение, как это нередко делалось в отношении многих скандально известных женщин.

Диапазон газетных публикаций был весьма широк – от серьезного анализа шансов найти Шарлотту живой до злорадных заметок, авторы которых почти не скрывали удовлетворения от того, что богатая работающая мать понесла подобающее наказание.

Заметив, что в огромные окна ее квартиры бьет солнце и в комнате стало душно, Триш отбросила мерзкий таблоид и распахнула все окна, впустив сравнительно прохладный, свежий воздух.

– В работе дома есть свои преимущества, – проговорила она вслух, возвращаясь к газетам. Ей давно уже не представлялась возможность проветрить квартиру целиком, ведь она редко бывала здесь днем, а Саутуорк не тот район, где хочется оставлять окна открытыми после наступления темноты.

На Триш красовалась ночная футболка, надпись на которой призывала окунуть ее в мед и бросить лесбиянкам, зубы она еще не почистила, длинные голые ноги были не бриты. Когда в дверь позвонили, Триш убедилась, что футболка, доходившая ей до колен, не измята, и осторожно открыла дверь.

Почтальон вручил ей объемистый пакет, не проходивший в почтовый ящик.

– Спасибо, – игриво сказала Триш, вызывая его на комментарий. Лицо патлатого почтальона расплылось в довольной улыбке.

– Отличная рубашка!

– Спасибо, – еще раз сказала она, но уже совершенно другим тоном. – Недурная, правда? Пока!

Он уже преодолел половину железной лестницы и небрежно взмахнул рукой в знак согласия. Триш положила тяжелую бандероль на стол и принялась разворачивать коричневую бумагу. Внутри находился потрепанный упаковочный пакет, как для книг, а в нем – письмо от издателя и пачка отпечатанных на принтере листов.

Дорогая Триш,

Как дела? Я знаю, ты прочесываешь Сеть, но не уверен, что тебе попались эти материалы. Не волнуйся, я не сошел с ума, чтобы распечатывать их для тебя. Я знаю, что было бы быстрее и дешевле переслать их тебе по e-mail, но по ошибке нажал не на ту клавишу, и, прежде чем успел отменить задание, половина уже выскочила из принтера. Тогда я решил, что можно распечатать и остальное.

Не хочу давить на тебя, но не сообщишь ли ты хотя бы примерно, когда я смогу увидеть какой-нибудь материал? В следующем месяце у нас пройдет совещание по сбыту, и мне бы хотелось что-нибудь показать распространителям. Тема книги специфическая, и если мы хотим заинтересовать ею неспециалистов, нужно подать ее как своего рода сенсацию.