Ползучий плющ

– Что? А, ничего. О чем ты хотела спросить, чего ей не надо слышать?

– Ах, – вздохнула Триш, сожалея, что Роберт запомнил предлог, под которым она выманила его на личную встречу. – Это касается того, как Ники обращалась с Шарлоттой. Мне сказали, что в последнее время ты часто видел их вместе.

– Кто это тебе сказал? – Его худое лицо исказилось подозрением. Триш, как могла, успокаивающе улыбнулась. Заметного эффекта это не оказало.

– Я ходила на детскую площадку поговорить с другими нянями на следующий день после того, как впервые увидела Ники. Антония с самого начала была убеждена в виновности Ники, а я нет. Я хотела поговорить с кем-нибудь, кто относился к ней хорошо. – Триш улыбнулась. – Я не сообразила, что ты тоже подходишь, иначе позвонила бы уже несколько дней назад.

Роберт промолчал.

– Во всяком случае, няни сказали мне, что днем ты довольно часто забирал Ники и Шарлотту с детской площадки, – продолжала Триш, гадая, удастся ли вообще выудить из него что-нибудь ценное. – Похоже, ты им всем нравишься, Роберт, в отличие от большинства других родителей, о которых они рассказывали.

– Значит, вот откуда это пошло? – сердито произнес он, прежде чем глотнуть еще пива. – А я-то ломал голову, что заставило ее так поступить.

– Не понимаю.

– Видимо, это ты передала Антонии ту маленькую пикантную подробность?

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, Роберт. После посещения площадки я Антонию не видела. Она почему-то злится на меня и больше не отвечает на мои звонки. Почему она должна была рассердиться, узнав, что ты там бываешь?

Бармен поставил перед Триш ее вино и заменил новой вазочкой с орехами опустошенную. Триш поблагодарила и повернулась к Роберту, подняв брови.

Он пожал плечами:

– Ее бесит, когда я сваливаю с работы раньше, чем освобождается она. И терпеть не может, когда я вожусь с Шарлоттой, а также считает, что мне не следует даже разговаривать с Ники, кроме как передавать распоряжения Антонии. По ее мнению, дружеское отношение к «персоналу» делает его нахальным. Глупая корова!

– Роберт!

– Но она действительно такая временами. Ты должна сама знать, как она обращается с людьми, которых считает ниже себя.

– В общем, да. Но давай пока забудем об Антонии. Роберт, кое-что мне непонятно.

– Блестящая Триш Макгуайр теряется в догадках? Великий боже!

– Ой, Роберт, прекрати! Неужели случившегося с Шарлоттой недостаточно, чтобы хоть это ты воспринимал серьезно? Неужели тебе все время надо, как ребенку, ходить вокруг да около? Я от этого просто с ума сойду!

В его взгляде, помимо опасливой злости и подозрительности, читалось неподдельное изумление.

– Да что с тобой такое?

– Я хочу узнать, что случилось с Шарлоттой, – сквозь зубы ответила она.

– Как и все мы, Триш! Что дает тебе право считать себя такой безупречной в данной ситуации?

– Прости, – сказала она, уловив в его голосе нотку отчаяния. – Просто я не понимаю.

– Чего, скажи на милость, ты не понимаешь?

– Почему все только и говорят о проблемах в твоей конторе. А ты, похоже, свободен как ветер: ходишь на детскую площадку, плаваешь по утрам в воскресенье, пришел сегодня на обед домой… Что происходит, Роберт?

Он ссутулился.

– Ты был слишком занят, чтобы в воскресенье побыть с Антонией, но…

– Ха!

– Что это значит, Роберт?

– Ты что, действительно думаешь, я бы не остался в воскресенье, если б Антония мне позволила?

– Что?

– Да, у меня было важное собрание. Но как бы это ни отразилось на моей работе, я ни на секунду не оставил бы Антонию, если б она позволила. Но ты же знаешь, какая она: терпеть не может, когда ей помогают, и не выносит никого рядом, если ей плохо. Это чертовски осложняет жизнь.

Триш вспомнила, как Антония сказала полицейским, что они с Робертом поссорились бы, заставь она его сидеть дома и ждать новостей о Шарлотте.

– По-видимому, я должна извиниться, – медленно проговорила она.

– Господи боже! Великая Триш Макгуайр приносит мне извинения. Пресвятая Богородица!

– Не надо, Роберт! Оставим то собрание в воскресенье. Если неприятности настолько серьезны, то почему теперь у тебя так много свободного времени? Тут что-то не сходится. Сам понимаешь.

– Значит, ты тоже подозреваешь меня в убийстве Лотти, да? Боже! Эти женщины! Да по тому, как обращается со мной Антония, можно подумать, что я доктор Менгеле. С самой встречи в аэропорту. И сообщает полиции. Я уверен, что это она. Больше никто не мог. И это так на нее похоже.

– Да о чем ты? – спросила Триш, от души желая, чтобы он говорил полными и логически связанными предложениями. Она предположила, что его привычка перескакивать с темы на тему, не закончив ни одну из них, связана с фрагментарной, клиповой подачей материала, которую он использовал в своих рекламных кампаниях. Триш, привыкшая в суде к округлым, законченным предложениям, находила эту его манеру несносной. – Что делает Антония?

– Сообщает полицейским самые разные факты обо мне, не относящиеся к делу, – на сей раз более внятно ответил он. – Собранные вместе, они наложились на их собственную предвзятость и превратили меня в Подозреваемого Номер Один.