Ползучий плющ

— Идем, Дейзи, — позвала Белла, демонстрируя бесстрашную власть над животным, с которым познакомилась гораздо позже, чем Триш, и удалилась на кухню.

— Мы больше не употребляем алкоголь, — сказал Бен, показывая дорогу, — а значит, перешли на чай. Ты не возражаешь, Триш?

— Ни в малейшей степени. Но ты, наверное, скучаешь по вину? Помню, ты пил много вина.

— Белла помогла мне избавиться от многих вредных привычек. — Он толкнул дверь в гостиную.

Комната выглядела еще более убогой, но в целом была совершенно такой же, как прежде: кипы газет на полу рядом с продавленными креслами и стопки книг на всех свободных поверхностях, по пыльным следам можно было узнать, какие из них читали недавно. Только стереосистема была новой. Белла не внесла никаких изменений, на которых обычно настаивают вторые жены, чтобы отметить перемену владелицы.

— Тебя прислала Антония? С ней ведь ты по-прежнему видишься?

— Да, вижусь, — ответила Триш, не обращая внимания на выпад Бена и отгоняя от себя воспоминания о часах, которые они втроем проводили в этой большой комнате, когда все начало рушиться. Триш не могла не признать, что сейчас атмосфера значительно приятнее, чем тогда. Если это заслуга Беллы, то, может, она не такая уж и плохая женщина.

— Но — нет, она меня не присылала. На самом деле она буквально приказала мне не ехать.

— В таком случае ты проявила удивительную храбрость. Хотя, припоминаю, ты никогда ее и не боялась, верно, Триш?

— Верно. Бывали случаи, когда она доводила меня до белого каления, но я никогда ее не боялась. Это немногим удается. Кроме меня.

Бен засмеялся, но сразу посерьезнел, поинтересовавшись, есть ли новости.

— О Шарлотте? Никаких. Поэтому я и приехала. Я хотела узнать…

— Не я ли ее похитил? — Приветливость исчезла с его лица, и Триш прямо почувствовала, как он отгораживается от нее. — О, Триш!

— Нет. Я знала, что ты не мог иметь с этим ничего общего, — быстро сказала она. — Но я подумала, что ты можешь ответить на некоторые вопросы, которые я просто не могу задать Антонии.

— Сомневаюсь, но попробую, — сказал Бен и с усилием добавил: — Такая гипотеза правомерна. Не думай, что я этого не понимаю. Ты могла бы подозревать меня — полиция подозревает. И у меня нет алиби. Но я рад, что ты так не думаешь. После всего… В любом случае я могу дать слово, что ее здесь нет. И очень жаль, что нет. Тогда бы я знал, что она в безопасности.

Мне тоже жаль, что она не у тебя, подумала Триш. И я знаю, к какому выводу пришла бы Белла, если б хоть что-нибудь обо мне знала. Я хочу, чтобы все отцы испытывали потребность видеть своих детей и заботиться о них. Потому я так и рассвирепела, когда ты сказал Антонии, что тебя не интересует ее ребенок. Я выплеснула на тебя весь гнев, который хотела бы излить на своего отца. И очень об этом сожалею. Это было несправедливо и больно ранило тебя, когда тебе и без того было больно от всего, что сделала Антония, но я не ведала, что творила. Я ничего не могла с собой поделать. Прости меня.

— Ты всегда умел прощать, Бен.

— Ты никогда не делала ничего такого, что нуждалось бы в прощении. — Он снял очки и знакомым движением, которое слишком живо напомнило ей о прошлом, потер глаза. — Ничего. Знаешь, я скучал по тебе, Триш.

— Я… Это казалось таким трудным, когда… ты понимаешь. Сейчас я не могу понять, почему это было так трудно.

— Странное было время, — согласился он. — Мы все вели себя не очень-то разумно. Ты была с тех пор счастлива?

— Сложный вопрос. Я бывала занята, волновалась, торжествовала, злилась… ощущала свою силу, а потом пугалась этой силы; пару раз влюблялась. Сам видишь, все как обычно. А ты?

— Я был счастлив. — Взгляд его карих глаз, лишившихся защиты в виде очков в роговой оправе, оказался настолько более умиротворенным, чем когда-либо прежде, что Триш ему поверила и попыталась судить о Белле более великодушно.

— Это хорошо. Бен, ты знаешь что-нибудь о Роберте Хите? — поинтересовалась она, используя последнюю возможность, пока конфиденциальная часть ее визита не закончилась. Судя по канонаде несшегося из коридора лая, времени у нее оставалось немного. — Я пыталась расспросить о нем Антонию, но она не стала со мной разговаривать.

— Я никогда не видел этого человека. И знаю о нем даже меньше, чем о бедной Шарлотте. Извини, Триш.

— Черт, — ругнулась Триш.

— Таких слов я в своем доме не разрешаю, — спокойно произнесла Белла, наклоняясь, чтобы поставить аккуратно накрытый поднос на столик перед Беном. Ее бедра, когда она наклонилась вперед, показались Триш чрезвычайно массивными. Складки цветастой юбки разошлись, обтягивая их.

Триш взглянула на собственные ноги в узких джинсах цвета индиго и заодно порадовалась изяществу своих запястий.

— «Черт» в моей стилистике означает «опять мимо», — небрежно заметила она и тут же устыдилась. Скорей всего, в Белле нет ничего плохого или не очень много, и зачем, спрашивается, дразнить ее?

— Почему же «мимо», Триш? — спросила Белла, с видом и интонацией снисходительной школьной учительницы.