Помаши мне на прощанье

– Вас никто не предупреждал, что вам не стоит работать ни на одну секретную службу, поскольку все, что творится в вашей хорошенькой головке, четко и большими буквами написано у вас на лице? Не волнуйтесь. Мы сделаем все, чтобы нога его больше не ступала на нашу землю.

Грейс опустила глаза при мысли о том, что сказал летчик о ней и Еве. Назвал ангелами в униформе. Она не позволит этому мерзкому Арнольду творить зло. Чего бы это ей ни стоило, нужно сказать правду.

– Этот подлый коротышка поднял мотыгу и ударил ею по голове беззащитного человека. Летчика, который сражался в ВВС, чтобы сохранить ему жизнь. Я стояла рядом с летчиком. У него не было времени среагировать, что-то сделать.

– Значит, вот как было дело. Доктора гадали, не ударило ли его каким-то обломком. Не представляю, почему он не погиб от удара: возможно, уберег ангел-хранитель. Слава богу, что на нем был летный шлем.

– Это все, леди Элис?

– Нет, не все. Вы уже научились водить?

– Нет, леди Элис.

– Жаль. Придется Конни развозить молоко сегодня. Я хотела дать Кате и Еве несколько свободных часов, чтобы они успели поговорить с Жаковски, если доктор разрешит. Боюсь, это означает лишнюю работу и ответственность для вас. Можете провести трехчасовую дойку?

Не дожидаясь ответа, она продолжила:

– Скоро дни будут длиннее, и мы сможем предоставить урожаю позаботиться о себе, пока Конни будет давать вам уроки вождения. Как жаль, что у Джека не было времени вас обучить.

Она немного помолчала. Грейс не знала, оставаться ли ей или идти на дойку.

– Ему паршиво приходится, – заметила она. – Надеюсь, вы ему больше не пишете?

– Пишу, леди Элис, но только как другу.

– Слава богу, что этим все ограничилось. Славный парень, не могу отрицать, и если уцелеет, станет великолепным доктором, но, откровенно говоря, жизнь с ним – сущий ад.

– Могу я спросить, что это значит, леди Элис?

– Боюсь, его принципы не всем приходятся по вкусу.

– Но благодаря этим принципам он выполняет труднейшую и опаснейшую работу, и нет, он никогда ничего мне не рассказывал, но я слушаю радио и читаю газеты, когда они попадают мне в руки, так что знаю, что в армии есть хамы и наглецы, как повсюду, и они любят угнетать беззащитных.

– Мы предлагали попытаться вернуть его из армии. Но он очень разозлился. Глупый мальчик. Все же я рада, что у вас нет к нему пылких чувств. Вы из тех, кто легко гнется. А Джек – один из тех, кто вообще отказывается гнуться. Невозможный союз.

Леди Элис шагнула было к двери, но обернулась:

– Кстати. Как поживает брат вашей старой подруги? Секунды свободной не было, чтобы спросить.

– Он… очень хорошо, спасибо, – пробормотала Грейс, с раздражением обнаружив, что по какой-то идиотской причине краснеет до корней волос.

– Значит, вот как обстоят дела? – спросила леди Элис, на этот раз уже определенно направляясь к двери. – Оставляем путь свободным для наших полек. Должен же наш Polskim pilotem завести себе друзей, верно?

Грейс молча смотрела, как за леди закрывается тяжелая дверь.

«Если я проживу тысячу лет, – подумала она, – никогда не смогу понять людей. Каждый раз, когда предполагаю одно, происходит что-то, отчего приходится думать совершенно противоположное. Благодарение господу за коров. Корми их, дои, пусти пастись на чудесном зеленом лужке, и они счастливы…»

Внизу никого, кроме нее, не было. Поэтому она сняла пальто, висевшее вместе с другими на внешней стороне кухонной двери, надела тяжелые ботинки и вышла в коровник. Там уже был старший дояр Уолтер Грин.

– Вот это сюрприз! А я ожидал польских девушек! Слышал, что с летчиком все в порядке.

– Левая рука сломана и еще один перелом, не знаю где, синяки и порезы.

– И удар по голове?

– Да, – коротко ответила Грейс.

Уолтер понимающе улыбнулся:

– Хочешь, чтобы Арнольда посадили под замок? Не расстраивайся, Грейс, все зависит от того, что скажут доктора. Уайтфилдзы не спустят ему такого. Иначе эти леди разозлятся так… что Арнольду не поздоровится. А теперь нужно начинать дойку.

Уолтер был самым опытным дояром. И Грейс знала, что он закончит доить своих коров гораздо быстрее, чем она. Но она начала доить, полная решимости выложиться до конца и сделать все, что от нее зависит. Через полчаса к ним присоединились Конни и Лиз. Лиз подошла к Уолтеру, а Конни, дружелюбно улыбнувшись, – к Грейс. Зная, что Конни не слишком любит коров, Грейс удивилась при виде девушки, но ободряюще кивнула и продолжала доить.

Наконец дойка закончилась, и девушки собрались гнать коров на поле. Теперь нужно развезти молоко, вымыть доильную: тяжелая работа, а подчас и грязная.

– Кто поедет с тобой, Конни? – спросил Уолтер, озабоченно оглядывая доильную, но его немедленно успокоили, сказав, что Лиз присоединится к Конни, как только закроет ворота за стадом.

– А кто моет доильную?

– Понятия не имею, куда все подевались. Возможно, со мной поедут польки, потому что сегодня у них день свободен и они собираются навестить парня, которого вчера спасли. Разве не Сьюзи и Бет должны мыть доильную?

– Да я и по именам их всех не знаю и еще слышал, что пришлют военнопленных убирать хлеб.