Помазанник из будущего. «Железом и кровью»

Как этим «умирающим и бьющимся в припадках лебедем» управлять, Александр не очень осознавал, и чем больше он перенимал дела, тем больше начинал понимать отца, который фактически самоустранился от большой игры и дал возможность сыну «порезвиться». Дела были настолько плохи, что доходило до курьезов, например, его личная финансовая активность была намного эффективней деятельности целого государства. Финансы пребывали в запустении, администрация сгнила, законы запутанные и во многом давно не отражают насущные реалии, образования, по существу, нет, дорог практически нет, промышленность хуже, чем в какой-нибудь карликовой Бельгии. Словом, сказка — а не страна.

Глава 86

Дверь в камеру со скрипом открылась. На пороге появился незнакомый барону мужчина с керосиновым фонарем в руках.

— Выходи! — Но Александр Людвигович медлил в нерешительности, ему было страшно. Понимая, что этот «товарищ» сам не выйдет, мужчина с фонарем кивнул куда-то в сторону, после чего в крохотную камеру вошли два крепких молодца и подхватили барона под руки. Дальше все завертелось — Александр Людвигович из-за плохого самочувствия не очень понимал и замечал происходящее и пришел в себя только помытый, побритый и переодетый, в каком-то просторном, но несколько затененном помещении Литовского замка. Скрипнула дверь, и вошел кто-то крупный, по крайней мере, уже не свежие доски пола надрывно заскрипели от массы его тела. Барон не оборачивался.

— Александр Людвигович, — Штиглиц вздрогнул от знакомого голоса, — надеюсь, мои люди обходились с вами вежливо? — Неспешными шагами его обошел Александр.

— Ваше Императорское Высочество…

— Величество, — Саша перебил его и выразительно посмотрел в глаза. — Сенат признал подлог Шувалова, и я был не только восстановлен в правах, но и принял престол по праву наследника.

— Неудивительно… — вполголоса произнес Штиглиц, кашлянул и продолжил: — Ваше Императорское Величество, могу я узнать, за что меня задержали? Я всю свою жизнь положил служению Отечеству, и перед смертью, которая уже на подходе от старости ли или от вашей руки, мне хотелось бы знать, за какое такое злодейство меня и мою жену держат в столь неприглядном месте.

— Как? Вам еще не сказали?

— Мне сказали, что я обвиняюсь в государственной измене, но без каких-либо подробностей.

— Александр Людвигович, вы обвиняетесь в попытке проведения государственного переворота, в ходе которого погибла моя семья, мой император и многие мои родственники. — У Штиглица глаза округлились от не то удивления, не то ужаса.

— Но…

— Что «но»? Александр Людвигович, не нужно строить из себя невинную овечку. Ваша связь с Ротшильдами получила полное подтверждение. — Штиглиц поперхнулся. — Мне известно, что всю эту канитель в Санкт-Петербурге финансировали они, а именно лондонский дом при активной помощи из Парижа. Я задержал большое количество исполнителей. — Саша выразительно посмотрел на узника. — И вы хорошо знаете, что у людей без кожи нет более секретов — они рассказывают все, что слышали даже в утробе матери.

Штиглиц содрогнулся:

— Ваше Императорское Величество, вы ведете себя как варвар. Разве можно с людей живьем сдирать кожу?

— Александр Людвигович, вот поверьте, я тоже думал, что нельзя… пока не попробовал. Вы знаете — отлично все сдирается. Главное, не спешить и нормально обеззараживать раны, чтобы «объект» раньше времени не умер. — Саша злобно улыбнулся: — Впрочем, это была шутка. В наше время кожу действительно не сдирают. Это не выгодно, так как человек умирает слишком быстро. Мало ли что, может, пленник солгал или что-нибудь упустил. Я работаю тоньше — вышедшие от меня люди не теряют «товарного вида». Но вот внутри они все сломаны настолько, насколько это возможно. — Снова недобро ухмыльнувшись, Саша продолжил: — Уверяю вас, Александр Людвигович, я в курсе всех ваших проказ. Вы же, наверное, уже знаете, что вас осудили и признали виновным, но я по вашему личному прошению заменил смертную казнь через четвертование на казнь через медицинские опыты. — Лицо барона перекосилось ужасом. — Да, дорогой Александр Людвигович, на вас и вашей жене будут ставить опыты в Научно-исследовательском институте медицины. Вы послужите на благо своей страны.

— Откуда в вас такая ненависть ко мне?

— Ненависть? Отнюдь. Мне лично на вас плевать. Ваше имущество конфисковано, дворянское достоинство и все награды аннулированы, а вы преданы всеобщему презрению и порицанию. Вас уже нет. Даже если я вас выпущу на свободу, никто вам не протянет руки, ибо испугается связаться со столь нечестивым человеком.

— Зачем тогда этот разговор? — Штиглиц с серым лицом смотрел на императора.

— Я хочу вам предложить спокойную жизнь и тихую смерть от старости. За одну услугу.

— Значит, я вам все-таки нужен?

— Вы желательны в этом деле, но при необходимости я смогу обойтись и без вас. Опубликовать ваши дневники от имени той или иной подпольной организации я смогу и сам.

— Мои дневники? Зачем вам они?