Помеченный смертью

– Когда было?

– Ну вот ночью прошлой. Или вчера днем. Шрамы вот эти у тебя откуда? Помнишь?

– Нет.

– А идешь сейчас куда?

– Куда надо, – буркнул Ползунов, насторожившись.

– Ты хоть знаешь, в какой стороне дорога?

– Нет.

Полина вздохнула и взяла его за руку.

– Идем, – сказала она. – Я выведу тебя на шоссе.

Если она не сдала его охране, то почему бы не поверить ей и на этот раз.

– Я не знаю, что ты надумал, – говорила Полина, не оборачиваясь. – Но если уж ты решил куда-то пойти…

Она вдруг оборвала фразу и долго о чем-то думала.

– Ты решил сбежать, да? – спросила наконец. – Из-за Даруева?

Кто такой Даруев, Ползунов не знал, но на всякий случай подтвердил:

– Из-за Даруева, да.

Полина обернулась и заговорила горячо:

– Я же сразу тебе сказала – сволочь он! Страшный человек!

Понизила голос до полушепота, будто их кто-то мог услышать в этом пустынном месте, и произнесла:

– Я боюсь его! Понимаешь? Он жену свою убил!

– Убил? – переспросил растерявшийся и ничего не понимающий Ползунов.

– Убил! – убежденно подтвердила Полина. – Так, что и следов не осталось! Всем говорит, что уехала. Но я-то знаю!

44

Они вышли к шоссе. Было темно и тихо. Что делать с Полиной, Ползунов еще не решил. Он устал от быстрой, без передышки, ходьбы и опустился в траву. Впереди, метрах в тридцати, темнела насыпь. Там было шоссе.

Полина опустилась рядом и неожиданно положила голову на грудь Ползунову. Он не успел ни удивиться, ни сказать хоть что-либо, а Полина зашептала:

– Давай отсюда уйдем, а? Далеко, чтобы не нашли.

– Кто не нашел? – спросил с замиранием сердца Ползунов.

Он все еще не мог понять, что происходит, и потому чувствовал себя не в своей тарелке. Уверенности не было, куража.

– Даруев чтобы не нашел, дурачок ты мой, – нежно сказала Полина и вдруг поцеловала Ползунова в губы. – Уедем, скроемся, будем жить где-нибудь, где не достанет, – шептала, обдавая Ползунова горячим дыханием. – Тебя хоть не всего покалечило, милый?

Он вдруг почувствовал ее руки внизу, под животом, и не было сил этому противиться, Полина добралась наконец до цели и засмеялась игриво и счастливо:

– Смотри-ка, все на месте!

Ползунов не успел и глазом моргнуть, как оказался без брюк.

– Про это ты не забыл? – смеялась Полина. – Не все мозги у тебя отшибло?

Она ласкала Ползунова, и он вдруг перевернулся, подмяв женщину под себя, и взял ее с жадностью и давно, казалось, забытой сноровкой. Полина, еще что-то лепетавшая, стала захлебываться в собственных словах, и вскоре лишь стонала – методично и размеренно.

По недалекому шоссе прошла машина. Ползунов проводил ее мутным невидящим взглядом, а еще через несколько мгновений упал, обессиленный. Полина лежала рядом. В темноте белели ее широко раскинутые ноги. Если ударить ее скальпелем в низ живота, она кончится очень скоро. Здесь пустынно – никто ничего не услышит.

Ползунов нащупал лежавшие рядом брюки и беззвучно извлек из кармана скальпель.

– В какой стороне Москва? – спросил, вспомнив в самый последний момент.

– Там, – махнула рукой Полина и добавила, подумав, что ее жест не был виден в темноте, – слева от нас.

Ползунов встал на колени, так ему удобнее было ударить. Полина лежала перед ним нагая и беззащитная.

– Давай еще, а? – вдруг сказала она. – До утра далеко.

И повела призывно воздетыми к небу коленями.

– Не хочу, – сказал Ползунов.

Он почему-то никак не решался ударить. Полина шумно вздохнула и перевернулась на бок.

– Денег вот только у нас с тобой нет, – произнесла с печалью. – Нам хотя бы тысяч двести на первое время.

– Не жирно? – удивился такой сумме Ползунов.

– В самый раз.

– У тебя с собой ничего нет?

– Там все осталось. И рубли, и баксы.

– Что такое «баксы»?

– Доллары.

Возникла пауза.

– Доллары? – переспросил Ползунов. – У тебя есть доллары?

– Немного. Сотни полторы или около того.

– Откуда?

– Купила.

– У кого?

– В обменном пункте.

– В обменном пункте?

– Тебя или вправду хорошо ушибло, или ты хохмишь со скуки, – сказала с досадой Полина. Приподнялась на локте: – Ты сам-то где обычно баксы берешь, милый?

– Нигде не беру.

– И в руках их никогда не держал, – сказала понимающе Полина.

– Не держал.

Полина вздохнула:

– А чтой-то у тебя такая нелюбовь к долларам? Аллергия на них?

– Зачем же подставляться, – сказал осторожно Ползунов. – Срок в два счета намотают.

– За доллары? – рассмеялась Полина. – За них в последний раз сажали в году так восемьдесят там каком-то.

– А сейчас?

– Что – сейчас?

– Год какой?

– А ты как думаешь?

– Не знаю, – сказал Ползунов после паузы, и вдруг Полина подумала, что это запросто могло бы оказаться правдой.

– Девяносто пятый, – сказала она серьезно.

– Ты гонишь! – вырвалось у Ползунова.

– «Гонишь»? – непонимающе спросила Полина.

– Ну, врешь, в этом смысле.

Сказал – а сам уже вспомнил календарь в кабинете доктора-покойника, и цифры на том календаре – 1995.

– Не помню, – сказал и даже глаза закрыл от накатившегося на него ужаса. – Ничего не помню. Пустота в голове. Черным-черно.

Полина поднялась, обняла его порывистым движением.

– Что же он сделал с тобой?

– Кто? – спросил Ползунов, не открывая глаз.