Помехи

— Все нормально, — он тщательно выговаривал каждое слово и проверял, правильно ли оно прозвучало, прежде чем перейти к следующему. — Я просто не мог решиться.

— Я тебя не виню. Как ты себя чувствуешь?

— Немного странновато. Потом будет лучше.

— Да, они мне говорили, — она сделала еще глоток из стаканчика, не заметив, что он опустел.

Между ними было метра два — достаточно близко для разговора, достаточно близко, чтобы сойти за пару друзей или коллег, случайно столкнувшихся у озера.

— Ты очень добра… — начал Майк. Андреа поспешно замотала головой:

— Прошу тебя. Все в порядке. Мы все обсудили. И оба решили, что так будет правильно. Ты ведь не задумался бы, поменяйся мы ролями.

— Может быть, и нет.

— Я тебя знаю, Майк. Может быть, лучше, чем ты сам себя знаешь. Ты сделал бы все, что мог, и больше того.

— Я только хотел сказать… я не считаю это пустяком. Ни то, что ты согласилась вот так со мной повидаться… ни то, на что он пошел, чтобы дать мне время.

— Он просил тебе передать, что есть и худшие способы провести неделю.

Майк постарался улыбнуться. Он чувствовал, как движутся мышцы лица, но без зеркала не мог судить, что у него получилось. Пауза затянулась. Футбольный мяч плюхнулся в воду и тихонько поплыл от берега. Слышно было, как заплакал мальчик.

— У тебя другая прическа, — заметил Майк.

— Тебе не нравится…

— Нет, нравится. Правда, тебе идет. Ты подстриглась после того, как… нет, погоди, понял. Ты ведь шла в парикмахерскую…

Теперь он рассмотрел у нее на щеке царапину, оставшуюся от падения на поребрик, когда ее сшибла машина. Не пришлось даже накладывать швов. Через неделю пройдет без следа.

— Я даже представить не могу, каково тебе пришлось, — сказала Андреа. — И не могу представить, каково тебе сейчас.

— Сейчас легче.

— Сказано без особой уверенности…

— Я хочу, чтобы стало легче. И думаю, что станет. Просто прямо сейчас кажется, что я сделал самую большую в жизни ошибку.

Андреа подняла свой стаканчик:

— Хочешь кофе? Я угощаю.

Андреа работала адвокатом. Ее маленькая контора располагалась в современном здании по соседству с парком. Рядом было кафе «Старбак».

— Меня ведь там не знают, верно?

— Не знают, если только ты не заглядывал туда по ночам. Ну, идем. Не хочу тебя обижать, но поупражняться в ходьбе тебе не помешает.

— Только если ты обещаешь не смеяться.

— И в голову не придет. Возьми меня под руку, Майк, так будет легче.

Он не успел отступить: Андреа преодолела разделявшее их расстояние и взяла его руку в ладони. Как она добра, подумал Майк. Он еще гадал, как бы прикоснуться к ней, избежав неловкости, а она уже избавила его от неуклюжих попыток. В этом самая суть Андреа: она всегда думает о других и старается облегчить им жизнь, хоть самую малость. За это ее и любят, потому ее друзья так отчаянно преданы ей.

— Все будет хорошо, Майк, — мягко сказала Андреа. — Все, что было между нами… теперь все это не важно. Я говорила тебе обидные слова, и ты мне тоже. Давай все это забудем. Просто как можно лучше используем отпущенное нам время.

— Я страшно боюсь потерять тебя.

— Ты хороший человек. Ты даже не знаешь, сколько у тебя друзей.

Он так вспотел на жаре, что очки стали съезжать с носа. Вид переместился на носки его ботинок. Он вскинул свободную руку — жест вышел таким резким, словно он отдавал честь, — и вернул очки на место. Рука Андреа сильнее сжала его руку.

— Я не выдержу, — Майк покачал головой. — Мне надо вернуться.

— Ты это начал, — строго, но без злобы напомнила Андреа, — и пройдешь до конца. Всю дорогу, Майк Лейтон.

Вторник

Наутро второго дня дела пошли куда лучше. Проснувшись в лаборатории Джо Ливерсэджа, он ощутил легкость движений, какой и в помине не было вечером, когда он прощался с Андреа. Теперь ему представлялось, что он живет в чужом теле, а не просто управляет марионеткой. Он по-прежнему ничего не видел без очков, но ощущения заметно лучше передавались по нервосвязи, и когда он что-нибудь трогал, то отчетливо и сразу чувствовал пальцами предмет, а накануне ощущение было размытым и приходило с задержкой. Большинство туристов за сутки достигали разумной точности передачи осязательных ощущений. Через два дня настройка проприоцепторов позволяла им выполнять сложные действия: кататься на велосипедах, плавать и ходить на лыжах. У опытных туристов, особенно если они повторно использовали то же тело, переходный период оказывался еще короче. Они как будто возвращались в знакомый дом после короткой отлучки.