Помехи (СИ)

Реджина слышала голоса, доносившиеся из квартиры, пока она складывала комиксы на ступеньку. Эмма кричала, чтобы Генри спускался вниз, а не то опоздает. Дэвид талдычил дочери, что у неё сегодня дополнительные рабочие часы. Из-за старой деревянной двери послышался громкий топот — Генри бежал вниз по железной лестнице.

Было больно осознавать, что за такое короткое время Генри легко вписался в семью Чармингов. Реджина задумчиво посмотрела на комиксы, размышляя, не использовала ли Эмма сына, чтобы спровоцировать её на ответ.

Она не успела как следует обдумать всё это, послышались приближающиеся шаги. Не дожидаясь, пока Эмма и Генри откроют дверь и обнаружат прекрасный сюрприз, не способный оставить равнодушным ни одного одиннадцатилетнего мальчишку, королева растворилась в клубах дыма.

***

Реджина не спеша прошлась вдоль стола, посматривая на уоки-токи. Она весь день ждала, что рация снова оживет. Только логично, что сын, по достоинству оценив этот жест доброй воли, захочет поговорить с ней. Поэтому, когда в динамике прозвучал голос Эммы и поблагодарил от имени Генри, Реджина, не готовая к такому повороту, растерялась.

Сдерживаясь из последних сил, женщина буравила взглядом крошечное устройство, ставшее единственным средством связи с внешним миром. Сжимая его до побелевших костяшек, она терпеливо ждала в надежде услышать детский голос.

Но так и не услышала.

***

Реджина что есть силы запустила рацией в одно из многочисленных зеркал, от чего та раскололась на две части. Стекло зазвенело и разлетелось на мелкие осколки. Но, несмотря на повреждения и болтавшиеся под немыслимыми углами провода, чёртова уоки-токи, шипя и треща, продолжала рассказывать голосом Эммы о том, что драгоценная Белоснежка перестала прятаться.

Реджина наступила на осколки, как если бы они были частью паркета, и нависла над потрескивающей рацией.

— … но… шшш… хрень… шшш… хочу… шшш… всего… шшш… границы.

Женщина буквально задыхалась от возмущения. Какая неожиданность. Её прошлое простить не могут, а Снежка, значит, смогла получить облегчение после содеянного.

Реджина стиснула зубы, всосала в себя воздух, почти не слушая, что лопочет искажённый помехами голос. Когда в следующий раз у неё появится возможность прикончить чёртову Белоснежку, она её не упустит…

Королеве вдруг показалось, что Эмма сказала что-то о непосредственно поступке своей матери, и она взмахнула рукой, возвращая рации первозданный вид. Но, наверное, действительно показалось, поскольку Свон предлагала снисходительное решение всех проблем, вполне в духе прекрасной семейки.

— Слушай, если ты появишься, я не стану запирать тебя в камере, и я уверена, что никто тебя не тронет. Они слишком боятся. Кстати, именно по этой причине они хотят, чтобы я искала тебя, несмотря на собственные большие проблемы.

Реджина молча развернулась, подошла к столику с напитками, наполнила стакан сидром и, немного поболтав, осушила одним глотком.

Что Эмма Свон может знать о проблемах? За её голову назначена награда? У блондинистой принцессы под боком родители, сын и куча народа на побегушках. Спасительнице априори не сделали бы ничего плохого. Злую Королеву, напротив, при первой же возможности скормили бы пираньям. Эмма даже не догадывается, как сильно ей повезло.

***

— Лучше бы тебе не быть причастной к этому, Реджина. Август сегодня чуть не умер, и его финальным словом было многозначительное «она». То, что тебя нет уже три недели…

Реджина, мерившая шагами убежище, недовольно зарычала и остановилась.

— Ну, разумеется, это была я, разве нет?! — гневно бросила женщина уоки-токи и так порывисто поставила стакан на стол, что часть янтарной жидкости выплеснулась через край. Уперев руки в бока, она принялась расхаживать из стороны в сторону. — Я — Злая Королева, и я единственная в этом забытом богом городке, кто способен на плохие поступки.

— … ты предпочла бы встретиться со мной лично, чтобы проклясть мою задницу? Потому что, если действительно хочешь, тебе придётся выйти из сумрака.

— Нужно ли мне напоминать тебе, что Руби схомячила свою Истинную Любовь. Румпельштильцхен всё ещё разгуливает на свободе, а твоя мать убила мою! — кричала Реджина, будто шериф стояла прямо перед ней.

Они замолчали одновременно, и на какое-то время воцарилась тишина. Реджина тяжело дышала и сжимала кулаки, напряжённая донельзя, готовая в любую секунду обратить ничего не подозревающую рацию в пепел, как вдруг та снова ожила.

— Знаешь, Генри тоже думает, что это ты.

У Реджины перехватило дыхание. Ярость мгновенно улетучилась, уступив место страху, что сын ненавидит её за преступление, которое она не совершала. Снова.

— Что ты — это «она». А главнейшее доказательство, что «она» смогла убить деревянного человека! Высеченного из бревна парня…

Не в силах больше слушать всё это, Реджина отключила рацию, бессильно опустилась за стол и, уронив голову в ладони, разрыдалась.

***