Поменяемся игрушками? (СИ)

====== Глава 14. ======

Клинта разбудила музыка. За все то время, что он находился у Локи, он не слышал ничего подобного, и именно поэтому смог очнуться от своего забытья, которое в последнее время заменяло ему сон. Да, они разговаривали с Локи. В первые недели Бартон даже петь пытался, стараясь заглушить тишину жилища, пока трикстеру не надоело и он не отдал приказ замолчать. Бог отдавал ему приказы. Клинт стонал под ним каждую ночь. Иногда они разговаривали, но это было очень редко. И все, больше посторонних звуков в комнатах не было. Ну, кроме крыши. Видимо, не настолько Локи заигрался, чтобы не понимать, что в полной изоляции Бартон сойдет с ума всего за несколько дней, а потому не стал звукоизолировать и крышу, оставив своей игрушке хотя бы уличный шум.

Но сейчас Клинта привела в себя именно музыка. Тонкий, почти хрустальный перезвон, гулкий ритм, почти неслышная флейта и шорох. Какое-то время стрелок лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь этим звучанием, но потом ему нестерпимо захотелось посмотреть, кто или что сделало ему такой королевский подарок.

В комнате было пусто, но он точно знал, что источник столь чарующих звуков – именно здесь. Поэтому Бартон сделал над собой усилие и сел на краю постели. И поразился.

Он и раньше не жаловался на зрение, но сейчас это было что-то запредельное. Он четко-четко видел каждую вещь в комнате, каждую складку, изгиб, угол... И не просто видел... Стоило только задержать на чем-то или где-то взгляд дольше, чем на пару секунд, и предмет становился выпуклым. Становилась видна каждая черточка, изъян, стык, царапина. Структура. Цвет. Вес. И Клинт проваливался в этот предмет, каждой своей клеточкой чувствуя, как тяжело и обиженно скрипит постель под ним, жалуясь на то, какой тяжелый у нее второй хозяин, и что если ее продолжат и дальше так расшатывать, то она сломается уже через пару месяцев. Меха на постели говорили о другом. Светлая шкура неведомого зверя торжествующе пушила каждую ворсинку, приветствуя сильного. Темный мех наоборот, старался лечь поплотнее, чтобы было удобнее ластиться к такому сильному, горячему телу. Рыжий мех обожал, когда Клинту было больно и хорошо одновременно, поэтому он так старательно лез поближе, когда на Локи накатывало желание поиграться. И тут Клинт увидел тех, кто разбудил его музыкой. В тусклом, но таком богатом на оттенки предрассветном сумраке, в последних лучах полной луны и первых отблесках еще не вступившей в свои права зари танцевали пылинки. Именно свет издавал тот хрустальный звон и пение флейты, а шорох – пылинки. Прикрыв глаза, лучник обнаружил и барабанщика – свое собственное сердце.

Едва не провалившись в транс, стрелок невероятным усилием воли заставил себя открыть глаза, когда его коснулась вибрация невесомых до того шагов. Так что, увидев в дверях Локи, он абсолютно этому не удивился. Удивился он другому: почему он раньше считал глаза трикстера похожими на бутылочное стекло? Ведь это совсем не так! У него черный зрачок, вокруг которого вращается целая вселенная. Сначала идет дымчато-зеленая спираль, сквозь которую мерцают серебристые искры далеких звезд. Но эта спираль очень узкая, почти незаметная, да еще и размытая по внешнему краю ближней галактикой насыщенно-зеленым, как ядовитый плющ, цветом. И замыкает все кольцо астероидов, в котором темно-изумрудная бездна расцвечена черными, золотистыми и синими обломками когда-то цветущих планет. Они были настолько мелкими и незаметными, что увидеть их можно было только тогда, когда вот так вглядываешься в эти совершенно невозможные глаза. Что могло случиться такого, что все разлетелось в пыль? Задал себе вопрос Бартон, видя с каким ожиданием, тревогой, вопросом, жаждой и надеждой смотрит на него его Бог.

Склонив голову к плечу, Клинт осознал еще одну вещь: свое тело. Он чувствовал его так, как никогда раньше. Пела каждая мышца, звенели сухожилия, обжигал ток крови... Ему показалось, что взмахни он сейчас руками, и сможет взлететь, как птица, таким оно было легким. И в то же время так же четко он знал, что без проблем сможет поднять вес, втрое, если не вчетверо превышающий его собственный.

Повинуясь протянутой к нему руке, Клинт встал, но тут же сел опять. Слишком резко он это сделал, и едва не поплатился. На него едва не рухнул потолок, он чуть не взлетел, почти запутался в своих ногах – и все это одновременно. Во второй раз Бартон поднялся гораздо медленнее. Постоял немного, привыкая к тому, насколько чужим стало до того послушное тело, и сделал первый шаг навстречу все еще протянутой руке. Второй был не легче, но к пятому стрелок наконец совладал с ногами, и больше не заплетал их узлом, а вполне уверенно сделал последний шаг, приблизивший его к Локи вплотную. Сделав глубокий, судорожный вдох, трикстер уже хотел, было, погладить Клинта по щеке, однако передумал. Вместо этого он тихо спросил:

- Сокол, хочешь выйти на улицу?