Помереть не трудно (СИ)

Мне пришлось хуже: видимо, байкеры получили приказ в первую очередь, убрать стригоя. Четверо — не считая того, которого я вырубил в первый миг, кружили вокруг меня.

Я не мог себе позволить быть таким ловким и увёртливым, как шеф. И вокруг летели щепки. От кроватей, от скрепляющих «этажи» балок, от самих байкеров… От меня тоже летели щепки.

Один раз я получил хороший удар в глаз — тот сразу заплыл, в голове установился колокольный звон. Другой раз мне съездили пяткой по рёбрам…

Они умели драться. Жестко, по-уличному, игнорируя всякие правила и приёмы. И через пару минут я понял: или придётся кого-нибудь убить, или они меня прикончат.

В глазах переодетых в комбезы байкеров было лишь равнодушие и решимость поскорее покончить с делом. Такие противники сложнее всего.

Очередным — неудачным для меня — ударом меня повалили на пол, в узкое пространство между коек. Удары посыпались со всех сторон: по рёбрам, по животу, по почкам…

Свернувшись в позе зародыша, я спрятал голову между локтей, и сжал зубы. Сейчас. Сейчас я передохну, приду в себя, и тогда…

Я прекрасно понимал, что будет «тогда». Мне придётся или сдаться, или начать убивать.

— Э-ге-гей! — я сразу узнал голос. И тут же увидел большие ноги в чёрных ботинках и испачканных по низу брюках.

Рядом с ботинками покачивался большой молот. Вот он поднялся, я услышал свист рассекаемого воздуха…

И тут меня очень неудачно ударили по голове.

Глава 10

Череп раскололся пополам — во всяком случае, мне так показалось. Боль была адская.

Я перекатился под кровать, в пыльное сумрачное пространство, набитое грязной одеждой, стоптанными ботинками и чем-то твёрдым, с острой режущей кромкой. Оказалось, это чесалки для шерсти…

Вытянувшись во весь рост, сквозь боль и муть перед глазами, я видел, как мелькает молот: он то возносился вверх, издавая гулкий свист, то опускался.

Вслед за свистом молота по ангару летел волчий вой…

Отдышавшись — на удивление, очень быстро — я выкатился из-под кровати, встал на четвереньки… Молот пронёсся над головой, задев вздыбленные волосы.

— Поберегись!.. — зычно вскричал Владимир, перемахнув через меня и кровать одним прыжком.

«Живой — живые тела крушу»… — было такое стихотворение. Наверное, автор имел в виду именно Владимира. И его молот.

Он вертелся в крупной ладони, словно бешеная мельница. Попадавшиеся на пути руки, головы, ноги, торсы — почти не тормозили этого движения. Вокруг тела Владимира создался локальный вихрь, из которого, как щепки, вылетали байкеры.

Мне оставалось лишь отползти в сторонку и наблюдать за скорой, профессиональной и эффективной расправой.

Даже подмога, что подоспела к байкерам с улицы, не спасла положения: она была столь же технично уложена на пол в причудливых позах: сломанные конечности торчали под разными неестественными углами.

— Уй… — я поморщился, оценив особенно удачный удар.

— Не переживай, — Алекс уже вытирал руки белейшим носовым платком. — Вервольфы — парни крепкие.

— Надо бы оставить хоть кого-то в сознании, — заметил я, присаживаясь на узкую койку. — Чтобы допросить.

— Допросим, — шеф уселся рядом и закинув ногу на ногу, принялся с интересом наблюдать за побоищем. — Не увлекайся, Володенька, — предупредил он.

Но его предупреждение запоздало: стоящих на ногах вервольфов не осталось.

Владимир широкими шагами покинул ангар, и с улицы донеслись лязгающие удары.

Байки громит, — догадался я. Вервольфы тоже догадались, и с пола раздался дружный скулёж.

— Щ-щенки, — провозгласил московский дознаватель, вновь появляясь в дверях ангара. — На кого хвост подняли!..

Он схватил ближайшего за шкирку, и легко, как тряпичную куклу, вздёрнул с пола.

— Кто вас послал? — загремел Владимир. — Говори!

Байкер пустил кровавую слюну и закатил глаза.

— Осторожней, Володенька, — вновь предупредил Алекс. — Ты ему шею сломаешь.

— Много чести, — тот брезгливо отбросил потерявшего сознание байкера и схватил другого. Поднимать с пола его не стал, а просто выкрутил руку. Байкер заскулил. — Тот же вопрос, — прорычал ему в ухо Владимир.

Бородач выкатил глаза, прохрипел несколько непечатных слов и тоже вырубился.

А потом началось невероятное. Оно пошло от дальней стены, где лежали самые покалеченные. Раздался такой звук, словно тело выворачивают наизнанку. Он был влажным, липким и настолько неприятным, что подкатывало к горлу.

Запах стоял такой, словно прямо посреди ангара вывалили кучу внутренностей…

Звуки покатились по всему помещению. Отовсюду раздавались чавкающие, хлюпающие шлепки, а потом появились бугрящиеся шерстью спины…

— Они перекидываются! — заорал я вне себя. — Мать моя женщина, они перекидываются!..

— Презанятное зрелище, не правда ли? — самообладанием Алекса можно было колоть орехи.

— Это волна, — пояснил Владимир, досадливо поморщившись. Он глядел на перекидывающихся волков брезгливо, словно на раздавленных насекомых. — Вызванная накалом агрессии и насилия. Они ничего не могут с собой поделать.

— Как удобно, — я немного пришел в себя. — Волки не умеют говорить, а значит — не могут дать показания…