Помереть не трудно (СИ)

— Могли бы до утра по квартире блуждать. Или вовсе потеряться…

— Но мне казалось, вы её достаточно припугнули, — заметил я.

Детская площадка и сейчас не пустовала: на горке устроились подростки. До нас долетали запахи пива и дешевых сигарет, доносился визгливый девчоночий смех, тихие гитарные аккорды…

— Мастерство не пропьёшь, — самодовольно ухмыльнулся шеф.

— В смысле?

— Напугай я её немного меньше — и не видать нам информации. Сильнее — и старуха решила бы, что гораздо проще нас ухайдокать.

— Старуха? Она же прикидывалась старухой, а на самом деле — молодая.

— Настоящие ведьмы не стареют, — пояснил шеф. — Даже не возьмусь судить, сколько ей лет на самом деле… Но судя по подлиннику Модильяни в коридоре, с дарственной именной надписью, не меньше ста двадцати. Дай телефон, — неожиданно попросил он.

— Почему вы не заведёте свой? — спросил я, подавая требуемое. — Так же гораздо удобнее.

— Не хочу, чтобы за мной следили круглые сутки, — ответил Алекс, набирая номер. — Алло? Володенька?.. Мы не едем сегодня в байкерский клуб. Да, обстоятельства изменились. Да, мы кое-что нащупали… Будем проверять. Нет, тебе с нами не надо, занимайся своими делами. Мы к тебе потом заедем.

— Следили? — переспросил я, пряча трубу обратно в карман.

— Ну знаешь, — шеф немного помялся. — Большой брат, и всё такое.

— И вы верите в эту чушь? — моему изумлению не было пределов. — Вы?..

— А что, не так? — стал горячиться шеф. — Все эти… жучки, джипиэсы, навигаторы… Знаешь, я родился тогда, когда всего этого не было, — сбавив тон, он неторопливо пошел на шум машин, доносящийся с проспекта. — Да и то, недоброй памяти Бенкендорф умудрялся выслеживать меня в самых неудобных ситуациях. Например, в будуаре у дамы. Замужней, смею заметить, дамы — которую такой пассаж немало компрометировал. Так что попадать на радары каких-либо спецслужб, или чего-то подобного, в моём возрасте, — сам понимаешь… — он передёрнул плечами и ускорил шаг.

— Но… почему каким-то спецслужбам должно быть до вас дело? — догнав, я пошел рядом. — Вы не преступник, не шпион…

— Наивный, — шеф взмахнул рукой, подзывая такси. — А регулярная смена документов? А тайна личности? Что будет, если они — он ткнул пальцем в небо — узнают, что я — это Я?..

— Не знаю, я об этом не думал. Точнее, считал, что у вас всё схвачено.

— Конечно, схвачено. Но и на старуху бывает проруха, — философски изрёк Алекс, занося ногу, чтобы сесть в машину. — Клуб «Астарта», милейший, — сказал он водителю, и мы поехали.

— Теперь понимаешь, почему ведьма посоветовала взять тебя с собой? — спросил шеф через полчаса, когда мы вошли в помпезное, хотя и немного обветшалое здание клуба.

Я обвёл равнодушным взглядом сумеречный, как пещера, зал. И задохнулся.

У барной стойки, за столиками, даже на крошечной сцене — толпились стригои.

Глава 12

Стригоев было много. Двадцать пять, тридцать особей. Я даже не мог представить себе, что в Москве, средоточии власти мифического Совета — их будет столько.

— Ну, что встал? — толкнул меня в спину Алекс. — Двигай вон к тому пустому столику.

— Извините, милостивые государи, но у нас — приватная вечеринка.

Он словно соткался из теней. Пират, — сразу подумал я. Красная бандана, густые бакенбарды, золотое кольцо в ухе, на шее — яркий платок, кожаный жилет увешан драгоценными брошами, как ёлка — игрушками на рождество…

Было в нём что-то от циркового распорядителя.

А ещё он был стригоем. Самым сильным из всех, кого я до сих пор видел.

Поясню: с некоторых пор я стал чувствовать силу. Или, как ещё говорят, потенциал любого существа. Человека, вервольфа, а в данном случае — не мёртвого.

Алекс, например, сиял, как факел — яркий, цвета раскалённого клинка. Мириам излучала мягкий золотистый свет раннего утра. Отец Прохор был похож на белый столп ослепительного света, бьющий из земли прямо в небо.

Обычные люди — я имею в виду, прохожих на улице, к которым я обыкновенно не приглядывался — напоминали мириады церковных свечек в соборе: какие-то горели ярче, какие-то приглушенно, как светляки; некоторые мерцали едва различимо…

Здесь, в клубе, была та же картина: россыпь свечных огоньков, изредка разбавленных факелами разной степени интенсивности.

Вервольфы, кстати сказать, почти все светились в красно-зелёном диапазоне — предполагаю, из-за из двойственной сущности.

Стригой, который стоял сейчас перед нами, слепил глаза, как пламя ацетиленовой горелки, поднесённой близко к лицу. Только пламя это было холодным, ледяным. Я бы даже сказал, оно было антипламенем. Такого я ещё не видел.

— Вечеринка? — развязно переспросил шеф. — Прекрасно. Мы как раз приглашены.

Стригой сузил глаза. Радужка их была бледной, словно бы выцветшей.

— Сомневаюсь, — речь его оставалась вежливой, хотя в голосе и прорезались стальные нотки. — Ибо я сам рассылал приглашения. И вас, милостивые государи, в списке не было.