Помещик. Том 1. Сирота

— Дня три бродили — голодали, пока батю твоего не встретили. Он со други своя по землям ездил, да татей вылавливал. Вот мы к нему в ноги и бросились, умоляя спасти от лютого голода. Его же поместье за засечной чертой. Людей постоянно не хватает. Вот и уступил нашей слезной мольбе.

— И что, неужто не распознал в вас татей?

— Так мы дреколье свое побросали. Как нас распознаешь?

— Сам то как догадался?

— Когда Афанасий вышел от лодки вы себя и выдали.

— Как это?

— Да не могут так крестьяне вести себя. Встали возле меня с умом. И явно не боялись, что для простых крестьян диковато. Чай не просто тать перед вами был, а уважаемый священник да поместный дворянин. А вы зубы им продемонстрировали. Чуть не зарычали. Что Афанасий и Кондрат подумали — Бог весть, а я заподозрил в вас кровавое прошлое.

— Дык и не все то приметят, — усмехнувшись, произнес Устинка.

— Долго татьбой жили?

— Лето, зиму, да еще одно лето.

— И что, совсем так тяжко было?

— Да. — кивнули оба холопа.

— Мы же хотели на север идти. Там покоя больше. И сытости. А тут — одно разорение. Даже и грабить некого. А те, кто есть, зубастые.

— А что так долго у бати под рукой стояли? Почто не сбежали?

— А куда нам идти? — спросил Егорка. — Мы же татьбой не от хорошей жизни занялись. Голод он не тетка.

— Батя же твой в сытости нас держал и обращался хорошо. Чего от такой судьбы бежать?

— Когда я вас увидел, то взгляд был у вас потухший… словно бы сломленный.

— А чего нам радоваться? Дела твои мы понимали. Как и свое будущее. Тебе ничего не оставалось, кроме как продать нас с торга. Как скотину бездушную. А потом в послужильцы к кому пойти.

— В послужильцы?

— А сколько бы за нас дали? Рублев семь али восемь? Их на мерина тебе не хватило бы. На меренке же или меренце выезжать не моги. Не примут.

— Ясно, — мрачно произнес Андрейка и замолчал.

Устинка и Егорка тоже молчали. Ждали, что их хозяин надумает. В иной ситуации может быть уже и напали, дабы секрета их не выдал. Но отрока они уважали, почитая ведуном. Поэтому с каким — то чувством гнетущей обреченности просто ждали, как судьбу он их решит.

— Каким оружием вы при татьбе пользовались?

— Вестимо каким, — усмехнулся Егорка, — дубинкой. Другого там нема.

— А как же топоры, вилы и так далее?

— Мало у кого они есть. Сабли же токмо у атаманов, да и то, — махнул он рукой. — Баловство это. Дубина она как — то сподручнее. От нее ни шуба, ни кольчуга не спасает. Ежели от всей души приложиться.

— Поместные дворяне, как вы сами сказывали, посекли вас походя. И дубины не помогли.

— Так есть. Но у них — то в руках сабли да луки. И они верхом на конях. С такими не так — то и просто совладать. Они же гады постоянно шевелятся. Пока замахнешься — глядь, а и нету их там более.

— Шутки шутите?

— Сам же разумеешь, что тати сила невеликая супротив поместных дворян.

— Разумею, — кивнул Андрейка. — Ладно. То дело прошлое. Грабили и грабили. От голода же, а не на потеху своей черной души. А вот дальше с вами делать — вопрос.

— А что делать? — удивился Устинка.

— Ты слово дал. — нахмурился Егорка и как — то весь подобрался. — И крест на том целовал. Что по лету волю нам дашь и по пять рублей.

— Дал. И в том я тверд. — согласился Андрейка. — Но так вы же не уйдете никуда.

— Да куда нам идти? — усмехнулся Устинка, хотя смотрел с прищуром и явно не это хотел бы сказать, если на чистоту.

— Вот я и думаю, что с вами дальше делать. Ежели вы два лета и зиму татьбой промышляли, то чему — то в том деле научились.

— Неужто ты и сам, хозяин, за татьбу решил взяться?

— Она мне ни к чему. А вот то, что вы дубинками махали — дело хорошее.

— Чем же оно хорошо?

— По первой мне надобно с кем — то сабелькой баловаться. Понятно — не настоящей. Надо будет из палки крепкой сделать ее для забав. А вы меня станете дубинками охаживать. Или копьями тыкать. Понятное дело — понарошку. Но все же это дело. Особенно, если вместе и с двух сторон наседать станете.

— А потом?

— А потом мне послужильцы понадобятся. Прийти по весне с двумя пешими боевыми холопами — всяко лучше, чем с обычными слугами. После верстки же я вас освобожу, и вы уже обычными послужильцами при мне будете.

Снова помолчали.

— Ну так что? Люба вам такая судьба?

— А чего же не люба? — посвежел Егорка.

— А то! — расплылся в улыбке Устинка.

Такого поворота судьбы они не ожидали.