Помещик. Том 2. Новик

Так и есть – по улице медленно и вальяжно двигался конный отряд. И, судя по тому, что шума никто не поднимал - это были свои. Ну, во всяком случае те, кто также, как и туляки служили царю.

Впереди двигался тот самый мужчина, что весной приезжал в Тулу с грамотой царя. А потом с Андреем напился. Как тогда Агафон выяснил – десятник московской службы. В этот раз он прибыл не на лодках, а верхом, будучи при полном параде. И восседал он не на мерине, а на коне. Не на добром, конечно, но все же. В заводных у него шел хороший такой крепкий мерин. Совокупно рублей так на семьдесят тянули эти два «волосатых мопеда». Доспех на нем тоже был богатый, а именно бахтерец[1]. Без каких-либо украшений. Но все равно – дорогое удовольствие. Статусное. В дали от Москвы такой себе могли только сотники позволить, да и то – не все. К нему шел цельнотянутый шелом с наносником и бармицой. На поясе висели сабля с кинжалом. К седлу приторочены саадак[2] с круглым щитом. В руке же покоилось легкое копье.

Богато. Во всяком случае по местным меркам.

Но оно и не удивительно. Десятник московской службы и поместье имел не меньше, чем у сотника городовой. И населено это поместье было намного обильнее. И оклад деньгами получал регулярно, а не по случаю. И от царя иной раз перепадало, тем более, что службу разную ему служил. И дела всякие вел. И с тех же походов успешных трофеев обильнее брал.

Так что по богатству, могуществу и влиянию десятник московской службы был как бы не выше, чем сотник городовой. Или, во всяком случае, сопоставим. И это гость демонстрировал в полном объеме.

За ним ехало четыре послужильца. В панцырях[3] да шеломах, при саадаках и саблях с копьем, да при щите. Плюс два кошевых слуги при саблях, «упакованные» в тегиляи и шапки бумажные. Все на меринах разной степени паршивости. Да с заводными.

Потом двигался его десяток, состоящий из семи поместных дворян. Один из которых имел послужильца. Все в панцырях да шеломах. У всех сабля, саадак и копье со щитом. Ну и еще столько же кошевых.

Приличная такая кавалькада получалась. Двадцать всадников.

Агафон окинул наметанным взглядом все это богатство и с уважением поклонился десятнику. Сразу было видно – едет человек при деньгах. Тот ответил коротким кивком с едва заметной усмешкой. Купца он помнил по прошлому визиту. А вот тот его, похоже не признал. Ну либо вида не показывал.

Кивнули.

И разошлись.

Купец вернулся на подворье, а гость повел свой отряд в кремль.

- Доброго дня хозяин, - поздоровался десятник с новым воеводой Тулы.

- И тебе мил человек, - несколько напряженно ответил воевода. Ему такие гости были ни к селу, ни к городу. Обычно от них добра не жди. Либо беду какую несет, либо беспокойство.

Десятник молча протянул грамотку дьячку и стал дожидаться решения. С легкой блуждающей улыбкой. Его почему-то все происходящего веселило. Да и прошлый воевода, отбывший к новому месту службы, был как-то привычнее. А этот… ну так он вообще в минувшей заварушке никак не участвовал. Поэтому и казался чужеродным элементом.

Воевода прочитал поданное ему. Удивился. Но не сильно. И пригласил десятника с поместными дворянами откушать с ним да побеседовать. Остальных же, как и коней, по его словам, также обиходят.

- Так почто тебе этот Андрейка дался? – начал выпытывать его воевода. – Натворил он что?

- Не велено сказывать.

- Вот ты заладил – не велено то, не велено это. Кто же тебя послал то сюда?

Десятник молча улыбнулся и скосился глазами наверх.

- Сам что ли? – ахнул воевода.

- Я тебе этого не говорил, - ответил десятник, но сам при этом кивнул. Ему ведь сказано был не болтать, вот он и не болтал. А дать понять, что к чему, так ведь по-разному можно.

- Конечно-конечно, - охотно и громко согласился с ним воевода, прекрасно знающий о том, что и у стен есть уши. – Удумал по глупости. Но не велено, так не велено. Чем я могу помочь в деле твоем?

- Проводник мне нужен до поместья Андрейки. На конях пойду.

- На конях пойдешь? Да зачем? На лодке же быстрее и сподручнее.

- Так дашь проводника?

- А чего не дать? Дам конечно. У меня тут как раз три обалдуя воду мутят. Вот пусть и проветрятся. Когда они тебе потребны будут? Ты же с дороги с людьми своими. Отдохнешь может?

- Может и отдохну, - кивнул десятник, немного прищурившись. Его ведь не просто за парнем послали…

Ближе к вечеру к купцу Агафону зашел отец Афанасий.

- Слышал? – с порога спросил он.

- Чай не глухой. Много чаво слышал. Птички поют. Ветер воет.

- Шуткуешь?

- Случилось чаво?

- О том, что десятник московской службы прибыл со своими я, мню, ведаешь?

- Ведаю, - кивнул Агафон и огладил свою бороду. – Я его сразу вспомнил, как увидел, но виду не подал. Чаво человека смущать? Он ведь вон в какой кумпании. Да ты и сам его помнишь. Он по весне в кабаке с Андрейкой нарезался винишка, а потом у Степаниды на лавочке песни орал всю ночь. Спать ей мешал. Коли не уважаемый человек – она бы его ухватом огрела. Ей ведь в то время голову ломило, словно черти в набат били над ухом, а тут еще эти песняры.