Поместье Даунтон. Хозяйка

Глядя на плачущую подругу, Томас растрогался:

– Ну, плакать-то перестань. Кажется, милорд тоже любит жену, значит, у них все наладится.

– А у нас? – неожиданно для себя поинтересовалась горничная.

– И у нас тоже! – бодро пообещал камердинер, впрочем, этим и ограничившись.

Больше от него ничего не последовало, разве что рассказал о встрече графа Грэнтэма с мистером Невиллом и о том, что мистер Невилл лично пристрелил лошадь, которая сбросила Кору, отправив в конюшню Даунтона какую-то немыслимо дорогую чистопородную лошадку. Конюхи к такой красавице даже подходить боятся.

Анне на лошадь было наплевать, а вот о том, как выясняли отношения граф Грэнтэм и мистер Невилл, заставила повторить дважды, уж слишком это оказалось необычно.

– Чего это они?..

Томас подтвердил:

– Вот так…

Он был почти горд, словно произошедшее являлось его личной заслугой.

Из своей темноты Кора вынырнула в яркий солнечный день. Сколько прошло времени, где она и вообще что произошло, она вспомнила и поняла не сразу. Ни о том, что в Даунтон ее на руках принес Генри Невилл, ни о выкидыше, ни о проведенных без сознания днях и ночах Кора не знала.

Сквозь плотно задернутые шторы пробивался тонкий лучик света. Очень хотелось пить. Кора разлепила губы и попросила воды, но никто не отреагировал. Попросила громче:

– Пить!

Закричала и не услышала собственного голоса. Но над ней склонилось лицо Нэнси:

– Миссис Кора, вы очнулись? Сейчас дам попить, вон как губы пересохли.

– Нэнси…

– Миледи, вы очнулись? – это уже Анна. – Только не шевелитесь и не разговаривайте, вы сильно пострадали.

– Что… что случилось?

– Потом, потом! – замахала руками Нэнси. – Сначала нужно немного прийти в себя. Вы просто упали с лошади.

– А ребенок?

Неужели то, что слышала сквозь пелену забытья, правда?

Нэнси звучно хлюпнула носом и развела руками:

– Нерожденные дети не слишком любят, когда их матери падают с лошади, мэм…

Усталость и темнота навалились снова. Она не потеряла сознание, просто не могла пошевелиться, лежала без сил, даже без чувств. Все внутри словно умерло. Ее сын погиб, первенец, их с Робертом дитя.

Вокруг суетились Нэнси и Анна, Кора поняла, что она в Дауэрхаусе и рядом нет ни Роберта, ни леди Вайолет. Это подтверждало, что ребенок погиб. Такого ей не простят, но, главное, такого она не простит себе сама.

Метнулась сватать Невилла и Эдит, а потеряла дитя! Разве может быть прощение?

Кора застонала от горечи, это вызвало резкую боль, и мир вокруг снова окутал мрак. Последней мыслью было пожелание не возвращаться к свету. Ей нечего делать в этом мире…

В Даунтонхаус примчался лакей Коры Арчи:

– Милорд, миледи очнулась.

Роберт спешил в Дауэрхаус, где лежала Кора, сам не зная, что чувствует. Он не представлял, как будет разговаривать с Корой, что скажет и как теперь поступит.

Она снова лежала без сознания, бледная, без кровинки в лице, с посиневшими губами. Анна, словно извиняясь, развела руками:

– Ваша милость, миледи приходила в себя, попросила пить и снова впала в забытье.

Роберт долго сидел в кресле у окна, пытаясь понять, что чувствует. Это не была жалость, он все еще сердился на жену, но представить, что между ними все кончено, что отныне Кора чужая, не мог.

– Ваша милость, я пришлю Арчи, если миледи очнется.

Роберт кивнул, поднялся и отправился в большой дом.

Леди Вайолет попыталась что-то сказать, он отмахнулся. Он знал все, что скажет мать, – развод! Выслушивать новые сентенции по поводу случившегося ему хотелось еще меньше. Свалившееся на него горе – потеря Корой ребенка – было настолько большим, что даже делиться им ни с кем не хотелось.

Поднявшись к себе, Роберт лег на постель прямо в одежде и лежал, закинув руки за голову. Он уже не пытался разобраться в чувствах и в том, что должен и чего не должен делать. Перед глазами одна за другой проходили картинки, и везде была Кора.

Кора на балу у Асторов в Нью-Йорке… на теннисном корте с ракеткой в руках… в седле… в подвенечном платье…

Кора в Даунтоне… у его постели, умоляющая не умирать, готовая отдать свою жизнь взамен его… энергичная хозяйка, спорящая с Симпсоном, обличающая вора… счастливая от понимания, что беременна…

Кора на танцевальном вечере, в Уоддесдоне, на скачках, снова в Даунтоне…

Последние картинки доставляли только боль – рядом все время оказывался Генри Невилл. Разум кричал, что ничего страшного не было, Кора никогда не позволяла себе даже лишнего взгляда, напротив, старалась влюбить Невилла в Эдит, и не ее вина, что неудачно. Но когда сердце слушалось разума?

Сердце обливалось кровью, умирая от ревности. Потом они поменялись ролями – разум принялся напоминать, что Кора слишком много внимания уделяла Невиллу, отправилась к нему после обещания больше не встречаться, что доверять глупо, все говорит об их связи… А сердце подсказывало, что Кора не виновата, что ничего не было.

Но была еще потеря сына и слова мистера Мозерли о том, что детей больше не будет. Потерять не только ребенка, но и надежду родить другого, – это слишком.